Конец российской монархии
Шрифт:
Случай этот как нельзя лучше показывает, сколь ненормально было в то время положение в нашем Верховном командовании, раз Верховный главнокомандующий не решился приказать своему начальнику штаба привести в исполнение правильную оперативную идею, а прибегнул для этого к окольным путям, вследствие чего эта идея и не могла быть своевременно, т. е. летом или ранней весной 1916 г., приведена в исполнение.
По повелению государя тотчас же приступили к сформированию в Севастополе специальной десантной дивизии, причем государь повелел, чтобы для ее укомплектования по штатам, разработанным Морским штабом Верховного главнокомандующего, отправили из армии достаточное число особо отличившихся в боях
Кроме того, в состав десантного отряда должна была еще войти сформированная в портах Балтийского моря так называемая Балтийская «морская» дивизия, которая для этого была перевезена на побережье Черного моря, а также значительно расширенный в своем составе Гвардейский экипаж.
Государь до самого конца своего верховного командования все время живо интересовался ходом формирования десантной дивизии, а во время «серкля» после завтраков, когда я был в числе приглашенных, всегда подробно меня об этом расспрашивал.
Так как формирование и обучение десантного отряда должно было, даже при крайнем напряжении всех усилий, занять не менее трех-четырех месяцев, а между тем осенние и зимние штормовые погоды на Черном море не допускали и мысли о какой бы то ни было высадке в это время года, мы принуждены были отложить выполнение Босфорской операции на весну 1917 г.
Генерал Алексеев с легкостью согласился на сформирование десантной дивизии и не чинил препятствий этой «затее моряков», так как втайне был уверен, что участь войны решится в марте 1917 г. на полях Галиции, т. е. раньше, чем можно будет эту операцию предпринять, и тем самым надобность в ней сама собой отпадет. Но вспыхнувшая в феврале 1917 г. революция разрушила чаяния генерала Алексеева и привела нас к страшному поражению.
Таким образом, по причине отсталости стратегической идеологии нашего сухопутного Генерального штаба, неумения Верховного командования оценить важность Босфорской операции и возможность легко ее осуществить в обстановке 1916 г., а также из-за ненормального положения вещей в самом Верховном командовании эта операция, долженствовавшая иметь решающее влияние на исход войны, не была своевременно приведена в исполнение.
РЕВОЛЮЦИЯ
Единение царя с народом, начавшееся в первые дни войны, продолжалось очень недолго. В связи с нарастающим духовным напряжением, вызванным тяжелым положением на фронтах, постепенно обострялись впечатлительность и недовольство интеллигентных классов общества, что и породило в нем вследствие злосчастного направления нашей внутренней политики оппозиционные течения, перешедшие в конце концов в революционные настроения.
Вместо того чтобы стараться, елико возможно, поддерживать в обществе столь необходимые для успешного хода войны стремления к единению духовных сил народа с его верховным правлением, правительство и главным образом престол своими деяниями, наоборот, все больше и больше углубляли возникшую вскоре после начала войны между ними пропасть.
Допущенное со стороны престола влияние на управление страной в столь тяжелый период ее истории распутинской клики и борьба верховной власти с Государственной думой, так или иначе олицетворявшей творческие силы страны, к патриотической помощи коих верховная власть не только упорно считала не нужным, но и даже вредным прибегнуть, имели фатальные последствия для будущего России.
Нежелание призвать в столь тяжелый час к содействию власти общественные силы, а наоборот, борьба с ними привели все патриотически настроенное русское общество в крайнее отчаяние, чем и объясняется столь быстрый, можно сказать, молниеносный успех революции.
Много уже было написано о Распутине,
Всем нам, конечно, было известно то положение, которое занял в царской семье этот презренный негодяй, влияние коего на государыню и государя не могли ослабить даже представленные документально-фотографические доказательства его низкого разврата. Мы знали об определенном вмешательстве Распутина и сплоченной вокруг него корыстолюбивой и бесчестной клики в дела управления государством и в назначения на высшие государственные должности. До нас доходили и распространившиеся в 1916 г. в русском обществе слухи о связях распутинской клики с тайными германскими агентами, в связи с чем появились необоснованные обвинения государыни, немки по происхождению, в измене.
В таких условиях упорная защита государыней и государем Распутина и его клики оскорбляла наше национальное достоинство и вызывала среди всех нас, так же как и среди всей патриотически настроенной части русского общества, глубокое возмущение.
Столь велико было тогда это возмущение, что даже теперь, когда все безвозвратно минуло и когда с годами улеглись страсти, оно при воспоминании об этом трагическом прошлом закипает с прежней безмерной силой.
Упорная борьба престола в столь тяжелое для страны военное время с Государственной думой вызывала в нас сильную тревогу за будущее. Хотя, конечно, нельзя отрицать и того, что часть радикально или, вернее, революционно настроенных членов Думы преследовала не патриотическую, а партийную цель — воспользоваться войной для свержения власти. Однако значительное большинство думцев имело перед собой лишь патриотическую цель: помочь власти добиться победы в войне. Но, видя систематическое нежелание власти прибегнуть в тяжелый час к помощи олицетворяемых Думой творческих сил страны и опасаясь того вредного и растлевающего влияния, которое имела на государственные дела распутинская клика, патриотическое большинство заняло оппозиционное положение, перешедшее после насильственного акта роспуска Думы в начале 1917 г. в справедливое возмущение, которое окончательно оттолкнуло ее, а вместе с ней и все русское общество от престола и правительства.
Мы же в Ставке отдавали себе отчет в том, что в обстановке Первой мировой войны, когда сражалась с врагом не только армия, но и весь народ, успех мог быть достигнут лишь в обстановке полного единения народа с властью и полного использования всех, без исключения, творческих сил страны. Мы ясно сознавали, что в этих условиях несогласие, а тем более открытая борьба власти со страной неминуемо должны привести к катастрофе, поэтому, опасаясь за судьбу дорогого нам отечества, с неодобрением и тревогой относились к внутренней политике верховной власти.
Так как государь горячо любил Россию, упорство, с которым он вел гибельную для нее внутреннюю политику, требует объяснений, чтобы не быть неправильно истолкованным. Не подлежит, конечно, сомнению, что Николай II не питал никаких симпатий к прогрессивным идеям в деле управления государством и не только недоверчиво, но даже враждебно относился к носителям и распространителям этих идей. При своем религиозном мистицизме он твердо верил, что власть ему дана Богом и что его долг состоит в том, чтобы сохранить ее неумаленной. Вследствие этого он отвергал всякие попытки самодеятельности и инициативы общественных сил, видя в этом посягательство на свою власть, и не останавливался перед тем, чтобы вступать с этими силами в борьбу.