Конец старых времен
Шрифт:
Мой приятель все говорил и говорил, и общество постепенно затихало. Я хотел отплатить услугой за услугу и жестами просил полковника умолкнуть, однако он, ни на что не обращая внимания, гнул свое. Кое-кто из гостей, как мне показалось, не принял призыв полковника за чистую монету и начал подталкивать друг друга локтями, намекая, что у полковника не все дома. Другие же смеялись, и барышням речь его пришлась по вкусу. Возможно, в ней содержалось немного насмешки, но полковник пересыпал ее комплиментами, утверждая, что никаким москвичкам не сравниться со здешними красавицами. Он хвалил изысканный
Мне было любопытно, как отнесется к этому Стокласа. Он беспокойно вертелся, делал знаки Рихтере, шептал что-то соседям. Не по нутру ему было все это. Но полковник мой притворялся, будто ничего не замечает. И все болтал — о здешней липкой грязи, об охоте в Крыму, о девицах с ямочками на щечках, о походах против Красной Гвардии.
Он все говорил, а шум усиливался — по отнюдь не от звона бокалов! Господа вставали, но не для того, чтобы поднять тост за здоровье полковника. Он им уже изрядно надоел. Высокопоставленный чиновник земельного ведомства бросил на него быстрый взгляд и, махнув рукой, принялся расхаживать по залу. Несколько человек взяли с него пример, у стола возникла толчея, где-то опрокинули стул, где-то пролили вино. Короче, стало ясно: пора по домам.
Старый Рихтера приблизился к полковнику. Я знал, что это означает: мой хозяин возложил на него миссию указать князю, где двери.
Такое распоряжение легко отдать, да трудно выполнить. У Рихтеры язык не поворачивался. Он высморкался в платок, издав трубный звук, и смущенно подергал себя за усы. Наконец ему пришел в голову подходящий предлог. Склонившись к самому уху моего приятеля, он шепнул:
— Пан полковник, хотите, я покажу вам лучший выстрел, какой я когда-либо видел?
Где? — спросил князь.
Там, — махнул на дверь лесничий.
— Хорошо. Я все понял, только подождите немного. И, обращаясь ко всем присутствующим, он возвысил голос:
— Боюсь, господа, вы не расслышали мое имя. Прошу простить меня, я порой бормочу себе под нос. Я — князь Александр Мегалрогов, полковник царя Николая Второго. Мне было приятно провести с вами несколько часов. Благодарю вас. Всего хорошего.
Эту речь князь произнес надменно и в нос, как говорят актеры во время бенефиса, когда касса полна. Французские словечки, вставленные им в его русско-чешскую речь, произвели хорошее впечатление. Я ожидал, что он с поднятой головой проследует теперь к дверям — и опять не угадал: князь бросился целовать ручки дамам.
Не могу сказать, какой он встретил у них прием, ибо в эту минуту внимание мое привлек слуга полковника: он появился в зале с ножом в руке. Лицо его хмурилось, волосы падали на самые глаза и левую руку он прятал за спиной — в общем, был у него вид настоящего разбойника. Он внушал ужас. Я так и застыл на месте, да и никто не мог слова вымолвить. Стокласа стоял, задрав нос, с пылающими щеками. Адвокаты, министерские чиновники, наши соседи и сотрудники земельного ведомства — все, побледнев, сбились в кучу. Лишь два или три человека похрабрее шагнули навстречу Ване, и среди них доктор Пустина.
Полковник это требование исполнил. Выходя, Ваня повернулся спиной к обществу, и все ясно разглядели, что в левой руке он держит кусок окорока. Стало быть, нож имел непосредственное отношение к ветчине! Барышня Михаэла поняла это одновременно со мной. Мы расхохотались и обменялись взглядами, как бы говорившими: «Вот потеха!» Или: «Славные дрожжи достались нам за грош!»
Но смешные недоразумения на том еще не кончились. Вместе с Ваней появился и маленький Марцел, неся на плечах убитую косулю. Бедняга слышал, как Рихтера предлагал полковнику полюбоваться метким выстрелом и, поняв это по-своему, захотел избавить полковника от излишнего хождения и сам принес дичь. Я дал ему знак положить добычу на пол.
Хозяин так и сверкал глазами на полковника, по тот рассматривал косулю, как ни в чем не бывало. Увы, эта жертва адвоката, эта дикая коза стала камнем преткновения. С этой минуты все пошло по иному руслу, и вместо веселого смеха вы услышите ссору и злобные выкрики.
Марцел принес злополучную козу, движимый благородным стремлением показать самый меткий выстрел. Мальчик был совершенным невеждой в охотничьих законах, чего я не мог поставить ему в вину. Тем не менее поступок его повлек за собой последствия. Мой друг полковник, покачав головой над добычей, всплеснул руками.
— Неслыханно! — громко воскликнул он. — Хотел бы я знать, кто это стрелял?
Один бог ведает — сам ли Пустина признался, или как-то получилось иначе, но только князь схватил его и вот уже держит адвоката за плечо и жестоко отчитывает его, словно дело идет о проигранной битве. Пустина возражал, что они стреляли по плану отстрела, так как дичи расплодилось слишком много, и потому бьют теперь и самок.
Ба, что за отговорка! — воскликнул князь.
Умерьте ваш пыл, — вмешался тут хозяин. — Я бы хотел услышать от вас другое: откуда вы сами-то взялись?
Откуда бы я ни взялся, — сухо парировал полковник, — но сейчас я говорю о косуле. Когда я был в Литве, там один молодец уложил олениху, а она была стельной. И знаете, что ему за это было? Граф Поражений покропил его дробью для уток! Всю задницу ему изрешетил.
Вон отсюда, грубиян! — вскричал адвокат, но князь Александр, оставив его выкрик без внимания, продолжал:
Конечно, вместо того чтоб принять заслуженные упреки и раскаяться в неблаговидном поступке, ты будешь оправдываться тем, что красная дичь вредит посевам. Скажи-ка на милость, кто ты таков, какова твоя профессия и на какие средства купил ты ружье?
Сударь, — снова вмешался Стокласа, — вы представились нам как дворянин, а выражения употребляете под стать барышнику.
Прошу прощения, но стоит мне войти в раж, и я уже не знаю удержу. Это так называемая кутузовская тактика, усвоенная мною в гвардейском полку, — возразил князь Мегалрогов и, пересыпая речь выражениями вроде «не в обиду будь сказано», «пардон», «извините, сударь», без всякого смущения продолжал: — А вот я сейчас постараюсь угадать, кто ты таков, и если ошибусь трижды — я проиграл пари. На что же мы поспорим? На ружье! Идет?