Конец света
Шрифт:
— Да вы не волнуйтесь, товарищ лейтенант.
Вот тоже, не признает меня Назаров старшим лейтенантом. Это что за мода, что за форс такой стариковский! Замечание ему делать неохота… Но понятно. Они — шофера, только своих ротных командиров признают, а штабных — любят не шибко.
— Бензин, товарищ лейтенант, скоро весь сожжем уже.
— Конечно, сколько в горку ехали… Почти сутки.
— А вы не знаете, куда мы едем?
— Этого никто
— А говорят, мы в Кабул едем, там парк оборудуем.
— Кто говорит?
— А ребята трепались.
Колонна снова встала. Над дорогой, почти задевая скалы мельницами лопастей, с глухим гулом прошли два пятнистых вертолета.
— Не нравится мне это, — сказал Назаров.
Снова по колонне побежал Колобаев, смешно прихрамывая и придерживая отяжелевшую от «Макарова» кобуру.
— Цугаринов! У тебя в машине место одно есть? Возьмешь к себе лейтенанта Долгова. Он старшим с Мухтазаровым ехал… Теперь с тобой поедет.
— Че, старшим?
— Да нет, старшим ты будешь, как и был, а он у тебя пассажиром.
— А Батов на инструктаже говорил, в кабине только водитель и старший.
— А куда я теперь этого лейтенанта посажу? Бери, и все!
— Ну ладно, давай.
Особенно не спеша, к машине подошел лейтенант в новеньком бушлате с овчинным воротником и в шапке — новехонькой, аж с голубизной.
— Вы старший лейтенант Цугаринов?
— Ну я.
— Майор Батов сказал, что я с вами поеду.
— Ну тогда залезай.
Молодой оказался длинным. Его шапка почти касалась потолка, а ноги в новеньких хромачах даже в сложенном виде едва помещались в ограниченном пространстве кабины. В ЗИЛе сразу стало тесно. Витька не любил сидеть посередине. Уж лучше быть прижатым к холодной дверце. Водила все время переключает передачи, за коленку задевает… Но просить новенького пересесть Витька не решился.
— А вы, товарищ лейтенант, к нам в батальон? — по-простому полез знакомиться Назаров.
— К вам, — ответил новенький.
— А кем служить у нас будете?
— Переводчиком.
— А-а-а-а!
Назаров удовлетворенно замолчал.
— А че, ты по-афгански шпаришь? — в свою очередь поинтересовался Витька.
— Афганского — такого языка нет. Есть пушту и фарси. Я фарси в университете изучал.
— В каком?
— В Ленинградском.
— Так ты из Питера? — Витька чуть не подпрыгнул.
— Да, а вы?
— Да ты чего меня «на вы»! Меня Витей зовут, это ты для Назарова «на вы», а со мной «на ты» сразу давай. Тебя как?
— Миша.
— Ты че, двухгодичник?
— Да не, кадровый я.
— А где в Ленинграде живешь?
— На Петроградской стороне — набережная реки Карповки.
— А я в Дачном, на Трамвайном.
— Да вот…
— А давно
— Неделю назад. Я пять дней в Душанбе назначения ждал, пока к вам не попал.
— А «Беломора» питерского нет?
— Сигареты «Антарктида», еще ленинградские.
— Давай.
Назаров тоже молча руку протянул.
Чиркать водиле спичку входит в обязанности старшего.
— А как вас тапком-то зацепило? — спросил Назаров.
— А я и не заметил даже, мы параллельно ехали — танкисты колонной вдоль скалы, а мы у обрыва. Ну, этот газанул как-то, крутанул… Я и испугаться не успел.
Водовозка 25–54 вдруг отвалила вправо, и Витька увидел военного регулировщика в белой каске, жезлом показывающего направление к большой площадке.
— Заправляться будем, — сказал Назаров радостно, — бензинчиком.
— Значит, тебе, Миша, два года еще служить?
— Нет, Витек… Один, если из Афганистана не отзовут.
— А мне, значит, не год, а шесть месяцев, — сказал Витька и улыбнулся удовлетворенно.
Нахлынули воспоминания.
Как пелена упала — нахлынули.
Им, вопоминаниям, только дай слабину!
Цугаринов не мог заснуть, все вспоминал. Один день в Афганистане припомнился ему во всех подробностях. Почему именно он, этот день?
— Штабная рота, штабная рота…
Что штабная рота? Что они так громко орут?
Витька окончательно отчаялся обрести какое-либо подобие сна и опустил ноги на мокрый линолеум. Дневальный Домбилбаев ежечасно поливал пол в офицерских КСО, потому как существовало предубеждение, будто от этого увлажнения в раскаленных вагончиках становилось легче дышать. Это как раз тот редкий случай в СА, когда солдату жилось легче, чем командирам. Солдаты спали в палатках, которые простым поднятием полотняных стен превращались в навесы, и под ними свободно продувал ветерок. А тут, в этом «контейнере советского офицера», сделанном зэками в каком-нибудь СибЛаге номер тра-та-та, днем температура поднималась до шестидесяти пяти. Замполит Веня Воронцов, лысый, как наш Ленин на юбилейном рубле, все пугал:
— Вот зимой полезем к солдатам в палатку отогреваться. Вагончики-то с электрическими печками! А прапор дядя Вася ночью электростанцию гонять не хо-хо из соображений экономии. Вот и мерзли мы под бушлатом без Аньки-Встаньки и без Наташки-Черепашки. А у солдатиков в палатке ПБ — печка и дневальный истопник. Там, даже когда на улице минус тридцать, на верхнем ярусе ребята без одеял посапывали.
Впрочем, до новой зимы еще надо дожить.
А через полтора часа Витьке — на инструктаж к майору Батову. Витька первый раз дежурным по батальону. Ребята смеялись: Витька дежурным — часть без дежурного!