Конец таежной банды
Шрифт:
– Мне бы с материалами дела познакомиться по ограблению поезда, – произнес наконец Алексей, когда Трубин отвлекся, чтобы отпить чаю и закурить.
– Конечно, ознакомишься, – пообещал Трубин, – не исключено, что сегодня ты даже встретишься с кем-нибудь из этих бандитов.
– То есть, – не понял Алексей, – кого-то уже поймали?
– Пока нет, но скоро поймают, – заверил Трубин, – пока суд да дело, мы тут собрали отряд и отправили его на поиски бандитов. Уж кого-то они точно возьмут живым.
– А я что же? – растерялся Алексей. – Может, я их еще успею догнать? Я же специально из-за этой банды сюда ехал.
– Догнать вряд ли догонишь, – покачал головой Трубин, – места у нас глухие. Заблудишься. А в провожатые тебе сейчас
– С допросами, – стиснул зубы Алексей, – черт возьми! Я не для этого сюда ехал из Ленинграда.
– Да не расстраивайся ты так, – решил подбодрить его Трубин, – мы тут особый отряд формируем для подавления крестьянских восстаний. Могу назначить тебя командиром.
– Ну, спасибо за доверие, – выдохнул Алексей. – Я это… выйду, прогуляюсь.
– Зайди в спецстоловую, перекуси с дороги, – посоветовал Трубин на прощание.
От здания спецстоловой исходил приятный запах, и Алексей сразу понял, что чертовски голоден. Сглотнув, он вывернул из-за угла и сразу увидел их… С десяток оборванных изможденных детей, напоминавших больше живые скелеты с большими напряженными глазами, стояли у здания столовой со стороны входа и с надеждой провожали входящих и выходящих людей. Чуть поодаль на земле лежал старик, прикрытый лохмотьями. Глаза у него были закрыты, и нельзя было понять, жив он или нет. Такую картину в последнее время Алексей наблюдал не раз даже в Ленинграде. Попервой многие работники властных структур не выдерживали и начинали кормить этих людей. Однако подобное легкомысленное поведение строго каралось. Они снимались с должностей и исчезали из рядов партийной номенклатуры навсегда. В совершенно секретной инструкции ЦК говорилось: «Самое страшное, если вы вдруг почувствуете жалость и потеряете твердость. Вы должны научиться есть, даже когда кругом все будут умирать от голода. Иначе некому будет вернуть урожай стране. Не поддавайтесь чувствам и думайте только о себе». Считалось, что настоящий коммунист должен обладать железным сердцем, не иметь чувств и без размышлений выполнять любой приказ руководства. Алексей поймал себя на мысли, что он, похоже, скоро будет соответствовать этим критериям. Он спокойно прошел мимо голодных детей и постучал в дверь столовой, спиной ощущая их взгляды. К человеку в форме ОГПУ никто из голодающих подойти не решился. Дверь открыл высокий повар в белом халате и колпаке. Здесь он был царь и бог. Сытое надменное лицо с отсутствием всяких эмоций, потухший безразличный взгляд. Он даже не спросил у Алексея никаких документов. Видно, ему уже позвонили. Все столики, за исключением одного, были пусты. Он сел в углу и тут же перед ним появилась тарелка аппетитно пахнущего борща с куском мяса, гречневая каша с котлетами, пирожки с повидлом и стакан компота.
– Извините, меню у нас сегодня скудное из-за перебоев с продовольствием, – с виноватой улыбкой произнесла симпатичная чернявая официантка, расставляя перед ним тарелки.
– Переживу, – буркнул Алексей, взял ломоть свежего ржаного хлеба, опустил ложку в борщ и вспомнил лица голодных детей. Эти были еще хуже, чем в Ленинграде. Видимо, в глубинке люди бедствовали во сто крат сильнее и подачками из спецстоловой тут не поможешь. Нужно было поднимать промышленность, сельское хозяйство, но сами люди этому мешали, не желали идти в колхозы, не желали работать за трудодни. Всю страну сотрясали крестьянские бунты, орудовали банды. Когда же все это кончится? Проглотив через силу несколько ложек, Алексей почувствовал, что у него кусок в горло не лезет. Видимо, он еще недостаточно закалил свою волю. Глаза голодных детей буквально преследовали его. Было понятно, что они долго не протянут. Наверное, сироты. Родители умерли или были убиты. Алексей мысленно приказал себе не думать об этом, запихнул в рот очередную ложку борща и с завистью посмотрел на стол
– Вы не возражаете?
– Да что уж теперь, присаживайтесь, – буркнул Алексей недовольно. В эту минуту он меньше всего нуждался в собеседниках.
– Антон Семенович Рыков, – протянул руку незнакомец, – я сегодня приехал в город и никого здесь не знаю, поэтому извините за навязчивость. Чувствую себя не в своей тарелке. Тут все не так, как в Москве.
– Так вы из Москвы по делам сюда приехали? – представившись, поинтересовался Алексей. Про себя он решил, что человек, должно быть, не простой, раз сразу с поезда и в спецстоловую.
– Да, я ученый-историк, профессор МГУ, – огорошил его Рыков, – вот приехал сюда по заданию партии собирать сведения о славных победах Красной армии в Сибири. Мы готовим книгу о разгроме Колчака.
– Но, если мне не изменяет память, основные бои были значительно севернее Меднинска, – осторожно вставил Алексей и сам не заметил, как за разговором съел борщ и перешел на кашу.
– Эта местность – белое пятно на карте Гражданской войны, и я призван устранить эту недосказанность, – заявил Рыков с серьезным видом, – ведь здешние люди не остались в стороне от войны. Здесь так же, как и везде, происходило становление советской власти, были победы над классовыми врагами, свои трудности, специфика.
– Наверное. Только мне про это, к сожалению, ничего не известно, я тоже не местный, – признался Алексей, – сегодня приехал из Ленинграда.
– Командировка? – догадался Рыков.
– Да, – коротко ответил Алексей.
– О цели я уж и не спрашиваю, понимаю, что не положено, – махнул рукой профессор.
– Точно, не положено, – поддакнул Алексей.
– Слушайте, а вы мне не поможете в одном деле? – заискивающе начал Рыков.
– По мере возможностей, – сухо ответил Алексей, поражаясь наглости нового знакомого. Профессор пер как танк.
– Я успел пообщаться с местными и узнал об общине староверов, которые живут тут неподалеку в лесу. Мне бы к ним попасть.
– Не понимаю зачем, да и при чем тут я, – пожал плечами Алексей.
– Я считаю, что у них могут быть интересные сведения о боевых действиях в здешних лесах, – не стал вдаваться в подробности Рыков, – а вы можете поспособствовать, чтобы мне выделили провожатых. Мне бы, видите ли, хотелось вернуться живым из здешних лесов, иначе кто же закончит книгу?! А тут, говорят, банда промышляет, поэтому у меня имеются некоторые опасения.
– Ладно, постараюсь что-нибудь сделать, – кивнул Алексей.
3
Отряд продвигался в глубь тайги все медленнее и медленнее, так как начались совершенно дикие места. Однако вскоре они вышли на старую разрушенную дорогу и зашагали по настилу из сгнивших бревен. Тарасенко сверился с картой. До логовища бандитов оставалось меньше трех километров.
– Всем приготовиться, – скомандовал он, обернувшись к бойцам, – передвигаться максимально тихо, не курить, не разговаривать.
Практически в полной тишине они двинулись дальше. Красин с мрачным видом достал из кармана небольшую фляжку с коньяком и незаметно отхлебнул. Но у Тарасенко словно на затылке глаза имелись.
– Отставить, – зашипел он со злостью, приблизившись к начальнику окрисполкома.
– Все, – пообещал Красин недовольно.
В этот момент что-то насторожило Тарасенко. Он остановился и посмотрел в глубину леса. Трефилов и Дудницкий вопросительно посмотрели на командира, потом на Красина. Красин пожал плечами, так как сам ничего не понимал.