Конец таежной банды
Шрифт:
– Да, не сладко пришлось, – согласился Рыков, живо представляя себя в тайге зимой, слепого. Затем он встрепенулся и спросил: – А чем же вы там питались? Охотиться вы точно не могли…
– Ну, там кое-что осталось из консервов, сухари, чехи не все унесли, – замялся Андреев, опустив голову. Он точно боялся встретиться с собеседником взглядом, позабыв о своей слепоте.
– Так вы ели трупы, – с неприятным холодком в желудке догадался Рыков. Он сам изумился своей догадке, но сразу почувствовал, что прав.
– Да, а что нам оставалось делать, – заорал на него слепой старик, меняясь в лице, – умирать никто не хотел. Герасимов все стонал, что мы совершаем грех.
Рыков даже не знал, что тут сказать. Все это было за гранью его понимания.
– А потом Герасимов сошел с ума и попытался меня убить, – продолжал Афанасий Порфирьевич, мысленно находясь там, у пещеры в тайге, – он орал, что мясо испортилось от жары и им нечего есть. Что на траве они долго не протянут. В общем, полностью свихнулся от голода. Ростом он был под два метра, и мне с ним было не справиться. Да еще безумие добавляло ему сил. Он бегал за мной около пещеры с ножом. Оба падали, поднимались и снова бежали. Несколько раз он меня чуть не настиг. Уже хватал и тащил. Вырвавшись от него, я убежал в лес. Мне уже было все равно, куда идти. Еды в пещере не было. Дня два я скитался по лесу. Потом вышел на скит. Меня тут приютили, выходили. Они не знают, что я совершил…
Тут Андреев запнулся и замолчал, уйдя в себя окончательно. Рыкову в этот момент просто не сиделось на месте. Идеи распирали его изнутри. Он вскочил, подбежал к столу, освещая себе путь фонариком, смел со стола на пол всю посуду и разложил на ее месте карту. Поскольку света все равно не хватало, подошел и распахнул окно с закопченными стеклами. Мрак в доме немного рассеялся. Пахнуло свежестью и запахом прелой листвы, пропитанной дождевой водой. Дождь шел еще вовсю. Капли барабанили по подоконнику. Крыша хибары во многих местах протекала, и уже целые струйки лились сверху на пол, уходя в землю сквозь гнилые доски.
Рыков вернулся к столу и стал рассматривать карту. Потом неожиданно спросил:
– Эй, Афанасий, ты какой рукой пишешь?
– Правой, – глухо отозвался тот и снова замолчал.
– Значит, когда шел, все время забирал влево. Плутал два дня, – забубнил Рыков себе под нос, колдуя над картой. Из сумки на боку он достал циркуль, взялся рисовать окружности, а через пару минут воскликнул, обрадованный, указав на горный массив посередине карты: – Золото где-то здесь! Это точно. По-другому никак. Жаль, что тебя ослепили. Ты не сможешь меня проводить.
Афанасий Андреев не ответил.
– Да, вот это будет дело, это тебе не кооперативные магазины грабить, – ликовал Рыков, улыбаясь до ушей, – ты только вдумайся: почти полторы тысячи ящиков. Двести телег золота! Восемьдесят миллионов золотом! Жаль, что остальное золото коммунисты под Иркутском взяли. А то, если бы хапнуть весь золотой запас, так можно было целый поезд загрузить – и за кордон.
Затем его радость немного улеглась. Только сейчас он задумался, как будет вывозить это золото. Даже та небольшая часть золотого запаса, что лежала в горах, вряд ли бы уместилась в один железнодорожный вагон. Понадобилось бы несколько таких вагонов. Лошадьми везти – тоже не выход. Сомнительно, что красные не заметят караван из телег. Одноконный экипаж ломового извозчика может взять от половины тонны до тонны веса, но это в городе, а здесь были горы и пересеченная местность. И придется нанимать людей – минимум человек двести – двести пятьдесят с лошадьми и телегами. Задача представилась ему невыполнимой. Как же он раньше не подумал! Может, нанять бандитов, про
От этих мыслей Рыков совсем загрустил и сел на стул. Теперь, когда он был в двух шагах от несметных сокровищ, судьба подкинула ему новую задачу. В диком напряжении он думал, что делать, совершенно позабыв о штабс-ротмистре. Больше всего его огорчало, что в ските одни бабы, а лошадей – раз-два и обчелся.
Он так глубоко ушел в свои мысли, что, если бы не мгновенная реакция, слепой старик запросто снес бы ему голову массивным дубовым стулом. Рыков успел отпрянуть в последний момент. Афанасий вскочил и ударил со стремительностью, вовсе не свойственной людям его возраста. Стул прошел в сантиметре от лица Рыкова и, с грохотом врезавшись в стену, разлетелся на части. Отступая, Рыков упал на спину. Рука метнулась к ножу в голенище сапога.
– Эй, не дури, – выкрикнул он, пытаясь образумить слепого.
– Никто не узнает об этом грехе, – прорычал в ответ Афанасий Порфирьевич. Быстро ощупав острый край обломка бруса, оставшегося в руке, он размахнулся, чтобы всадить его в жертву. Рыков уклонился и вонзил нападавшему нож в живот, в область печени. Он не собирался убивать, а действовал скорее инстинктивно. Промедление означало смерть. Острый дубовый кол прошел выше его груди, над плечом и воткнулся в щель между досками. Немного бы ниже – и все. Слепой захрипел, отступил назад, слезая с лезвия ножа, и в лицо Рыкова брызнула теплая кровь.
– Черт возьми, – выкрикнул он, судорожно стер кровь рукавом, рывком встал, в то время как побледневший Андреев, шатаясь, пятился к столу. Кровь, лившаяся из раны, в свете пасмурного дня казалась совсем черной. Ткнувшись в стол, слепой старик сполз на бок и распластался на полу лицом вниз. Умер он или просто потерял сознание – Рыков не знал и даже не хотел выяснять, опасаясь, что бывший сослуживец может еще что-нибудь выкинуть. Осторожно приблизившись к столу, он забрал карту, вытер о грязную тряпку, валявшуюся на полу, окровавленный нож и тут услышал шаги на крыльце. Сердце в груди забилось быстрее. В голове хороводом понеслись мысли. Кто это может быть? Сколько их? Что ему делать? Решение пришло мгновенно. Неслышно он проскользнул к двери, притаился у косяка и стал ждать. Дверь отворилась…
Проезжая вдоль крепостной стены, Анисья наблюдала за строительством блиндажей – первой линии обороны. Потом она заметила шамана. Чухпелек Томыспаев стоял у дороги со своим копьем в руке и глазел на нее с открытым ртом. Что его так удивило, было непонятно. На всякий случай Анисья махнула ему в знак приветствия, но старик не ответил. Отвернувшись, он едва ли не бегом кинулся прочь. На глаза ей попалась Манышева. Женщина также удивленно посмотрела на атаманшу и сообщила, что шаман распускает слухи о ее гибели.
– Он сказал, что в ските бой был, и вас красные схватили, а потом замучили.
– Наверное, он просто настойки из мухоморов перепил, – заметила Анисья, – как видишь, я жива и здорова.
Манышева ушла, а Анисья заговорила с Патрикеем, который стоял у земляного вала перед стеной.
– Федор не возвращался?
Патрикей молча покачал головой. Это означало, что о сестре вестей нет. Жива она или мертва – неизвестно. Анисья надеялась на лучшее. Евдокия часто выкручивалась из безвыходных положений. Сколько раз ее жизнь висела на волоске, но все как-то обходилось. Будет ли так на этот раз?