Конец войны
Шрифт:
— Ко мне пришли сведения, что озвучивал генерал Антонов. Ясделал запрос в особый отдел Альфа, но комиссар госбезопасности Сенцов серьёзно ранен, его заместитель убит, — начал оправдываться Лаврентий Павлович Берия. — Да и ответить Сенцов толком не может, кроме того, что эсэсовцы стали каким-то образом инициировать своих приспешников, делая из них тех Чертей, о которых я рассказывал.
— Черти… А мы с тобой, словно ангелы? Да, Лаврентий? Крылья еще не отрасли, чтобы было что отрубить? Говори по делу! Или мне нужно вызывать Мессинга? — потребовал товарищ Сталин.
Сталин,
— Товарищ Сталин, мы столкнулись с необъяснимым. Особый Отдел Альфа работает недавно, мы только собираем информацию о тех явлениях, которые объяснить с позиции материализма крайне сложно, — продолжил свои оправдательные потуги народный комиссар.
— Лаврентий, а сколько ты уже сидишь на своём стуле? Дольше, чем Ежов? — недвусмысленно намекнул «хозяин».
Берия внутри похолодел. Он прекрасно понимал, что за серьёзные промахи, несмотря на прошлые заслуги, именно его, Лаврентия Павловича, и назначат виновным. Да так, по сути и есть. Просмотрели появление множества измененных. Но кто мог предположить такое?
— Ситуация выходит из-под контроля. Уже все, особенно военные, говорят о чертовщине. И я не хочу больше слушать, почему не сделано, мне нужно знать сроки, когда будет сделано, — сказал Сталин и посмотрел на Берию своим знаменитым «тигриным» взглядом.
— Генерал Антонов сам придумал неплохую версию происходящего. Мы можем указать, что немцы распыляют какой-нибудь невидимый для глаза газ, и тем объясним всю чертовщину, — Берия судорожно искал варианты своих будущих действий.
— Объяснение проблемы не решит ее. Как поступать будешь с этими чертями? Если военные пройти не могут в наступление… Есть же Особый Отдел. Наполняй его, ищи сотрудников. Щени дэда шевици… Дай мне результат! — на последних словах Сталин повысил тон, не оставляя никаких сомнений, что прямо сейчас решается судьба народного комиссара внутренних дел. — Или ты её решишь, эту проблему, или её решать будут другие.
— Решу, товарищ Сталин, — поспешил заверить Верховного Лаврентий Павлович Берия. — Предполагаю, что немцы используют изменённых потому примеру, как они это делали в Кёнигсберге в Башне Дона. Есть группа, которая уже справлялась с этой задачей, нет оснований, что они не повторят уже сделанное. Я хотел группу засылать в Берлин, но изменю свои планы.
— Уж постарайся, Лаврентий! Мне ли тебе рассказывать о том, что немцы хотят договориться с нашими союзниками. Уже идут переговоры с Эйзенхауэром. Если у немцев будет шанс показать, что они ещё способны воевать, то английские и американские штыки обратятся против нас, — говорил товарищ Сталин.
Берии оставалось только кивать головой. Он прекрасно знал о всех тех переговорах, которые ведутся уже не на уровне разведок немцев и союзников, в дело вступили, пусть и тайно, но дипломаты. Союзники сильно обеспокоены ростом силы и влияния Советского Союза. Пока сепаратные переговоры тормозит американский президент Рузвельт. Но он смертный, или даже
Да, переговорный процесс идёт ни шатко, ни валко, но лишь только потому, что англичане с американцами не готовы принимать Гитлера, как руководителя Германии. Операция в «Валькирия» по государственному перевороту в Германии оказалось провальной. И нарком Берия и Сталин знают, что союзники готовят новое покушение на Гитлера и англичане готовы даже сотрудничать с Герингом.
— Если мы в скором времени не возьмём Берлин, за месяц, максимум за два, то мы получим себе врагами уже и американцев, и англичан. Страна истощена, мы будем вынуждены идти на мирные переговоры. Не допусти этого, Лаврентий! — усталым голосом произнес товарищ Сталин.
В скором времени работа совещания Верховной Ставки главнокомандования продолжилась. Всем собравшимся объяснили происходящее, как вероятное использование немцами некого газа без цвета и запаха. Слухи о том, что Германия разрабатывает различного рода оружие на принципиально новых методах поражения противника, уже давно циркулировали и среди военных, и среди общественности. Так что объяснение было принято.
В свою очередь, народный комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия пообещал в ближайшее время послать неких специалистов, которые будут работать над ликвидацией проблемы. Военным предполагалось прогнозировать и составлять планы с учётом того, что может произойти прорыв советских войск на узком участке сопротивления. Кроме того, предполагалось нарастить средства поражения на дальних дистанциях.
Совещание, как это часто и бывало, происходило ночью. И уже под утро НКВД начало действовать.
И вновь утро не радовало. В который раз я просыпался, как будто после большой и бескомпромиссной пьянки, о которой не хотелось бы вспоминать, потому что было сделано очень много глупостей. Наши отношения с Ольгой вошли в ту категорию, когда мы вынужденно занимались сексом. Когда ночью было приятно, утром — стыдно. И я, и она понимали, что быть вместе нам не суждено.
А после того, как два дня назад Ольга не пришла на ночь, я начал испытывать к ней некоторую брезгливость. Приходящий в себя Сенцов не преминул сказать мне, что Ольгу использовали по тому направлению, по которому ей и суждено было служить. И девушка была вынуждена сделать это. Ладно бы она раскаивалась после этого, но нет. Значит все шло правильно, страна получала уникального агента в лице, или не только в этой части тела, Ольги. И нечего мне переживать.
Предатель Коротченко никак не кололся. Химия, которую применяли к нему для развязывания языка, не срабатывала. Пытки также не возымели нужного эффекта. В итоге только Ольга смогла через свою магию и тело разговорить предателя. Он раскололся только в ходе соития, когда рухнули какие-то установки и защита Коротченко, бывшего так же, как и мы, иным.
В какой-то момент у меня даже закрались мысли, что НКВД плохо работает, ведь Коротченко больше всего всего двух вещей: потерять семью и испытать истинную боль. Ранее его пытали немцы. И вот те пытки были действенными. Он их боялся пуще смерти.