Конец здравого смысла

Шишко Анатолий Валерианович

Марч поднялся, бледный, дрожащий.

– Но вы говорили, что все может окончиться скандалом, нас вышлют?

– Я не отказываюсь от своих слов, разве не скандал, если вас вешают, когда вы не хотите? А что такое высылка, как не один из видов здравого смысла? Королевское правительство - коммерческое, оно понимает, что каждый высланный приносит процент человеческого негодования. Поэтому оно высылает его на тот свет.

Лавузен встал и прошелся по комнате.

– Могила, Марч. Веселенькая, хорошо меблированная могилка с камином,

вот где мы. Тсс... майор просыпается! Мистер Суффакс, ключ у вас? обернулся Лавузен.

– Так точно, ваше высочество.

– Великолепно! Марч, одевайтесь! Мне хочется погулять.

– Но сейчас половина второго!
– осмелился майор.

– Не важно. Жизнь - плакат, а время только краски. Идите и отпирайте!

* * *

По винтовой лестнице, в провал тьмы - три фигуры. Майор Суффакс, придерживая саблю, шел впереди, а свет его фонарика просачивался в коридоры, увешанные портретами.

Фигуры рыцарей улыбались пустотой под забралами тяжелых, сеченых шлемов, пока прохлада ночи не охватила путешественников.

Колоннада спящих буков пропустила их в сад. Луна оттачивала лезвия лучей в стали озера. На висячих мостиках, небрежно брошенных вглубь ночи, в оскалах гротов, гулко отдавались шаги.

Марч с тяжело бьющимся сердцем спотыкался в темноте, загипнотизированный твердой походкой Лавузена.

У калитки с бронзовым конем майор сдержанно поклонился.

* * *

Сперва ехали в автобусе.

Ленты серых улиц разматывались с утомительным однообразием. У Трафальгар-сквера они оставили машину и пересели в такси. Четыре гигантских льва лизали основание Нельсоновской колоннады.

Автомобиль зарывался носом в провалы окраин. Сонный вой рожка пугал редких прохожих, жавшихся к стенам, на секунду ослепленных фонарями. Это был сон, ночной бред окраины. Странный и ничем не прерываемый.

Такси остановился. Шофер не хотел ехать дальше. Ни увещевания, ни фунты не действуют - он боится. В два часа ночи на Реджин-стрит, ни за что! "Если джентльменам угодно, он подождет".

Марч и Лавузен погрузились в грязь стрит Мидльсекс. Глаза авто закрылись, и путники остались одни, среди набухших домишек с плотно пригнанными ставнями. Они натыкались на камни, запахи гниения охватили их приторной волной тошноты.

Марч держался за Лавузена. Оба шли молча, ощупью, придавленные сверху тяжелым, как листовое железо, туманом. Внезапно щель раскрытой двери привлекла их внимание.

Из клокотанья подвала вырывались сгущенные пары, как из прачечной. Лавузен в раздумье стал спускаться по скользким ступеням. Лачуга, выложенная камнями, кишела людьми. На циновках тюками лежали матросы с расширенными зрачками. Другие, полузакрыв глаза, валялись с трубками опия в обугленных зубах. От сладостных видений они корчились как раздавленные черви.

Тут же шесть пар ирландцев плясали что-то дикое, напоминавшее безумье в разноцветных лохмотьях.

Справа игроки

бросали карты.

Так же неслышно Лавузен поднялся вверх, и когда Марч мельком заглянул ему в глаза, Лавузен отвернулся, надвинув ниже цилиндр.

– Дальше, Марч, дальше!

Мрак еще теснее обступил их. Они двигались, но уже не одни. В тумане угадывались чьи-то шаги, человеческое дыхание, плевки, глухая усталая ругань.

Массив громадного, слабоосвещенного дома загородил им дорогу. Те, кто шли вместе с Лавузеном, выступили из мрака своими лохмотьями, загромыхали деревяшками костылей.

Толпа кашляющих скелетов жадно толкалась в двери дома армии спасения. Нищие жались к стенам, с глухим ворчанием оглядывая джентльменов.

– Войдем и мы,- прервал молчание Лавузен,- снимите шляпу, Марч, здесь мы видим подданных короля Великобритании, мало чем отличающихся от покойников. Правительство кормит их похлебкой - это называется спасением.

Но их не пустили. Прилизанный чиновник заявил, что уже три часа, все спят,- приходите завтра, сэр,- и захлопнул дверь.

Марч напомнил о дворце.

– Да, ты прав. А жаль! Мы бы увидели громадные склепы с правильными линиями постелей, похожих на гробы, здесь люди рождаются, живут и умирают, не зная ничего, кроме начиненных туманом улиц, по которым они скользят, как тени, в поисках подаяния.

– Это ужасно!
– прошептал Марч.- Оказывается, я хуже знаю Лондон, чем вы.

Когда они дошли до своего такси, Лавузен сказал:

– Ужаснее всего то, что ни я, ни отдельные личности не изменят положение этих людей.

– Я не понимаю,- перебил Марч,- почему бы вам не перевоплотиться в премьера и не облегчить их участи.

– О, да! Об этом я думал. Но едва посидев на кончике министерского кресла, даже не снимая пальто, я должен был бы спешить к Альберику Каннэ за новым перевоплощением. Министры меняются чаще, чем люди привыкли думать. Англия бы вряд ли выдержала мое лицо!

– В роли принца вы ничего не достигнете.

– Мне ничего не нужно, кроме нескольких опытов с тупоумием окружающих меня лиц. Для того, чтобы сделаться министром, вовсе не стоило тревожить добрейшего мсье Каннэ, а просто надо иметь замок с традициями, капитал с процентами, лошадей с призами или газету с литераторами.

– Ну,- улыбнулся Марч,- разве это легко приобрести?

– Милый мой Марч, жулика не спрашивают: трудно вам было вытащить портмонэ? Его попросту сажают в тюрьму, а лорда в министерство. Того требует здравый смысл.

Автомобиль остановился.

Было три часа ночи.

Блестящие очки шофера повернулись в карету.

– Больше нет горючего, сэр.

– Как же так!
– привскочил Марч,- нам нужно в центр!

– Очень просто,- Лавузен вышел из кареты,- мы переночуем в харчевне, вы нас можете не дожидаться, шофер.- Лавузен расплатился и, взяв Марча под руку, потащил его в темноту.