Конец Жопы
Шрифт:
– Вы идеал для любой женщины, - сказала Алена глубокомысленно.
Я не ответил, потому что жопа в тот момент пеняла мне, что так ее называю.
– А как мне тебя называть?
– спросил я ее мысленно.
– Задницей? Пятой точкой? Мягким местом? Попой? Выхлопной трубой или Пердимоноклем? А может Тухесом по-еврейски? Нет, по-моему, Жопа лучше, потому как звучит весомо, грубо, зримо, как пук в предутренней тиши.
– Называй меня Мозгом, - ответила она, святая простота.
– И не остри, пожалуйста, по этому поводу. Потому что чем больше ты будешь выпендриваться, тем раньше прекратится наше раздвоение личности.
– А если не буду острить, сколько оно продлится?
– Долго, недельки три.
–
– Ну да. А ты исчезнешь, как набитая ребенком шишка, исчезнешь, как и не было тебя, - ответила Жопа и тут же принялась степенно беседовать с Аленой.
Надо сказать, делал он это мастерски. И Алена, считавшая себя недотрогой, согласилась назавтра идти в кино, а в субботу - ближайшая наступала через три дня - заглянуть к этой жопе на чашечку кофе.
Потом мы сидели в кафе. Жопа с Аленой щебетали, я изо всех сил улыбался, надеясь в субботу отыграться.
4.
Был уже вечер, когда мы пошли ее провожать. Аленка позволила себя обнять за талию, и у меня от этого встал. Жопа молчала - чувствовалось, такое состояние нашего организма было ей непривычно. Это понятно, представьте, вы прижимаетесь к пухленькой женщине, а где-то близ вашего мозга, например, на затылке, у вас вырастает член и начинает сладко ныть. Видимо, так же и у Жопы выросло под боком, и она на время отключилась, вживаясь в роль, вставшую колом.
В этот самый момент нас остановили трое пьяных юношей. Хамски улыбаясь и пялясь на Аленку, они попросили закурить. Я, задвинув девушку себе за спину, хотел их вздрючить - иногда это у меня получается здорово. Но надо же, когда я хотел звездануть предводителя хулиганов в глаз, чтобы шестерки его испугались и дали деру, Жопа очнулась и встряла в нашу джентльменскую беседу, взяв на себя инициативу. Господи, что было потом! столько стыда я за всю жизнь не испытал! Представьте, она стала говорить, что все замечательно, мы готовы им помочь, чем сможем, и тут же полезла в карман за кошельком, достала красненькую, мою кровную красненькую, и им протянула! Вот, мол, вам на сигареты, милые мальчики, и на пиво. Послушав все это, предводитель хулиганов стал собирать слюну по уголкам рта, когда ее набралось достаточно, он плюнул мне под ноги и сказал:
– Не мужик ты, а говеная жопа! Айда, пацаны!
Когда они ушли, оживленно переговариваясь, я боялся посмотреть Аленке в глаза. Мне было стыдно и противно, я чувствовал себя кучей дерьма.
– Господи! Это же Жопа мне под ноги наложил!
– думал я.
– Мы же договаривались!
– возмутилась моя задница.
– И потому ты должен называть меня Мозгом, мужлан.
– А ты молодец!
– взяла тут Аленка меня под руку.
– Не стал в драку ввязываться, и правильно, зачем нам синяки и прочие неприятности. Смотри, какая луна восходит! Люблю гулять под луной...
Мой нынешний хозяин, то бишь Мозг, от этих слов возгордился и передал мне по нейронам:
– Учись мужлан! Кулаки не расшиблены, глаз не заплыл и в пах ботинком не получили! Учись! В умении разрядить ситуацию - истинная мудрость мужчины.
Я ему не ответил. Что говорить, если сделать ничего не в силах? Руки с кулаками - его, то есть, Жопы, ноги - его, желудок - его. Даже говорит за меня. А через две недели вообще меня в голове не останется, и родится новый человек. Он далеко пойдет. Устоится на престижную работу, коллег всех подсидит и оклевещет, начальству вылижет жопу, и пойдет наверх, от одного высокого кресла к другому. Его будут добиваться девушки и женщины, ему будут давать пощечины, а он - подавать на обидчиков в суды и выигрывать их
– Ты что молчишь?
– спросила тут Аленка, все это время что-то мне, то есть Жопе сообщавшая.
– Да что-то голова у меня дурная...
– ответила она, имея в виду меня.
– Это погода меняется, видимо, ты метеорологически зависимый. Вот тебе таблетки, - покопавшись в сумке, вынула плашку.
– Спасибо! Но я таблеток стараюсь не принимать, пользы от них столько же, сколько и вреда. Говорят, сами врачи вообще никаких лекарств не принимают.
– Ты умный!
– спрятала таблетки в сумочку.
– А вот мой дом, тот, который кремовый. Завтра, значит, в кино идем?
– Да, - ответил Жопа, а я попытался поцеловать Лену в щечку.
– Какой ты прыткий!
– отстранилась, смеясь.
– Подожди немного, я еще не решила, стоит ли с тобой целоваться.
Мы расстались, договорившись о времени и месте завтрашней встречи. Шли домой молча, каждый думал о своем. Я - о том, что Жопа сел мне на голову, а он думал, чем бы таким меня из головы побыстрее вытравить, да так, чтобы ничто нужное не пострадало. В общем, нам было о чем подумать. Но погода была замечательная, воздух пах цветами, в небе тихо светила луна. Глядя на нее, невозможно было думать, что с тобой вот-вот может случиться что-то нехорошее, и жизнь пойдет прямиком коту под хвост.
5.
Утром в дверь позвонили, я открыл и увидел дочь Наташу. В середине месяца она всегда приходит за деньгами...
С дочкой у меня трагедия. Она от Светы, точнее, от ее матери, Вероники Александровны. Вы знаете, есть на свете такие женщины-ведьмы - их много, они всю свою жизнь только тем и занимаются, что переделывают под себя окружающих, чтобы те стали изнутри точно такими же как они. Так вот, эта Вероника Александровна, несчастная и злая потому женщина, из таких людей. Она всех родственников сделала несчастными и недобрыми, включая мать и отца. Муж ее один сопротивлялся, не хотел становиться таким, так она его околдовала, потенции лишила, чтобы много не смеялся и с ней не жил, а потом и ноги отняла, чтобы сидел дома под полной ее властью и бутылочку себе на радость купить не мог. А с дочерью Светой получилось колдовство на славу, та легко несчастной стала и зависимой до тайных слез, потому и со мной сошлась, чтоб я ее от материнского колдовства освободил. Не получилось у меня освободить навсегда, так, на несколько лет, пару месяцев и несколько дней. Но и у тещи не получилось сделать меня несчастным и злым, потому и развела нас со Светой, чтобы доченькой моей, с которой мы не разлей вода были, вплотную заняться.
С Наташей у нее получилось. Вероника все свое колдовство на голову внучки колуном опустила. Какое колдовство? Да простое! Во-первых, заставила внучку голову мне отрезать. Да-да, отрезать голову папы на всех фотографиях, вы помните, я говорил вам, кем дочери без отца вырастают и даже без его улыбающихся фотографий. Во-вторых, стала внучке за все платить. Завтрак съела без разговоров - рубль, за обед - два. За пятерку по математике - три рубля, по английскому - пять. Это "во-вторых" - страшная штука, она человека изнутри банкнотами обклеивает, и он банкомату племянником внучатым становится, не человеком. А ведь были еще и "в-третьих", и "в-четвертых", и "в-пятых"... Теперь дочери за двадцать, не работает, не учится, а зачем? Ведь можно бабушке с матерью мстить за отрезанные головы и пятерки по английскому языку. И мне, за то, что ушел, отомстила. Имя, фамилию и отчество поменяла. Одно приятно, говорят, недавно она бабушку веником побила, когда та отказалась на нем вокруг дома полетать.