Конец. Начало

Титов Александр

— А я уверен, что ты зря паникуешь. Как говорит Олег, мы просто зайдём и выйдем. Всё как всегда и ничего нового.

Исида собиралась сказать что-то ещё, но я уже был не в состоянии еe слушать. Встал и направился в свою комнату. Не важно, что скажет она завтра, но сейчас я даже не успевал её понять. Слишком много энергии тратилось на восстановление после ранений, слишком мало оставалось на всё остальное.

Спать я завалился в грязном, не найдя сил даже раздеться.

Глава 7

Мой беспокойный сон напоминал лихорадочный бред. Как и всегда во время регенерации, я часто просыпался, путаясь между осколками сновидений и густой темнотой спальни. Кошмары преследовали меня с особой

жестокостью: кидали на растерзание многоликим чудовищам, лишали подвижности и превращали в самое беззащитное существо во вселенной. Они забирали куда больше сил, чем бдение бессонницы и выжимали холодный пот до последней капли.

Я окончательно устал засыпать и просыпаться ближе к вечеру. Раны противно заныли, в голове шумело, словно трассу для грузоперевозок проложили от одного уха к другому, да и в целом было такое подозрение, что по мне табун лошадей пробежался. К тому же во рту пересохло до того, что каждая попытка сглотнуть пронзала болью горло.

Я выполз из комнаты, только чтобы принять душ и поджарить на автогриле пару синтетических стейков. Жадно выпил четыре стакана воды, остановившись лишь когда желудок раздуло и он намекнул, что готов выплеснуть всё обратно, если я не поумерю пыл. Затем я ухватил четыре пачки чипсов и бутылку газировки и враскарячку вернулся к себе, чтобы зарыться в ещё не остывшую постель и продолжить набираться сил.

Я провёл пальцем по сенсору на правом запястье. Хэндфон немедленно высветил передо мной голограмму приветствия, а затем открыл рабочий стол с тучей иконок приложений. Давно уже пора было здесь навести порядок, но всё как-то руки не доходили. Всё казалось нужным, хотя некоторые приложения я вовсе ни разу не запускал, либо пользовался однажды и давал себе обещание как-нибудь повторить.

Среди всей тучи ярлыков и виджетов я отыскал пульт от телевизора и включил девятый канал. На стене напротив кровати проявился экран, и изо всех колонок, расставленных по периметру комнаты, раздалась по-детски весёлая музыка. Начиналось вечернее шоу Вика Алфи. Древний формат для стариков, рассыпающихся в песок по пути до аптеки и обратно, но мне нравилось. Не знаю почему. Может, харизма Вика так действовала? Он умел любую фразу собеседника перевести в шутку, от чего за пятнадцать минут разговора можно было несколько раз душевно посмеяться.

Одно напрягало, что трансляция велась на английском языке. Уже семь лет он являлся вторым государственным, а на русском остались только реклама и новости. Впрочем, вряд ли кроме меня нашлось бы много тех, кому это не по душе. Помню, когда президент выступил с этой новостью, многие с восторгом его поддержали. «Надо же, теперь мы совсем как на Западе жить будем!» — рассуждали люди, лукаво умолчав о главном. О том, что на Западе всё совершенно иначе.

К тому времени в Америке подходила к концу гражданская война, и коми уже во всю рулили страной. Ввели план, рассчитанный на мощнейших компьютерах, обозначили стратегически важные направления фундаментальных научных исследований, отойдя от прикладных, что раз за разом заводили прогресс в тупик. Они развернули всю мощь своей страны лицом к людям, подпeрли еe идеями великих правителей нашей страны и направили эту махину на образование и всестороннее развитие человека, на медицину и социальные программы.

Европа же из-за потепления климата сравнялась температурой с Африкой и превратилась в саванну. Там давно говорили на суахили и арабском языках. Континентальное право заменили на законы шариата. Даже президентов и премьер-министров теперь называли халифами, шейхами или султанам.

Тот «Запад», о котором с упоением рассуждали у нас, больше не существовал. Его сменил бурлящий океан перемен. И только Федерация Независимых Конгломераций оказалась в этом океане островком спокойствия. Потому сюда и хлынули все опальные капиталисты в попытке сохранить хоть что-то из заработанного непосильным трудом своих рабочих.

Тратить время зря новые русские не стали и стремительно проникли

во все ветви власти, обжились на высоких постах и прогнули политический курс под себя. Пары лет не прошло, как второй государственный язык стал первым, но и теперь люди лишь аплодировали. Они привыкли восхищаться заграницей и искренне поверили, что наконец заживут как надо. Как показывали им просмотренные сотни раз фильмы и популярные блогеры.

Я слишком увлёкся размышлениями о вещах, которые мне были не особо интересны, и долго не обращал внимания на экран. А там тем временем закончился вступительный ролик, и на смену анимированной заставке появился бордовый занавес.

— На днях ходил к дантисту… — первым делом сообщил Вик, пружинистым шагом выскочив из-за кулис. Месяц назад он отметил семьдесят третий день рождения, но выглядел лет на сорок, если не моложе. Подтянутый, с густыми разноцветными волосами и ослепительно белозубой улыбкой. — Да, да, я уже вижу, многие меня понимают. Это хорошо, что говорить ничего не надо, а то в следующий раз док не даст мне уйти живым. Не подумайте, я не жалуюсь, даже наоборот. Пока лежал у него в кресле с раскрытым ртом, понял, что человек-дантист всё-таки лучше роботов. Да, пусть дороже… Сильно дороже… В сто раз примерно… — Вик скривил лицо, будто только теперь понял, что его облапошили, и посмотрел в сторону, обращаясь к кому-то из съёмочной команды. — Какой, говорите, сайт у того андроида был?

Зал взорвался от смеха и аплодисментов, а Вик с нескрываемым наслаждением выждал паузу, прежде чем продолжить:

— Вот вы все наверняка считаете меня супер старым. Думаете, что мне уже пропуски ставят на кладбище и всё такое, — в зале послышался гул несогласия, а Вик добавил жару и изобразил немощного старика. А потом продолжил: — Редко получается это сказать, но в сравнении с сегодняшним нашем гостем я пипец какой молодой. Антуан Фейкель. Встречайте!

Загромыхала музыка, и камера сошла с ума. В зал вошёл Антуан Михайлович. На вид он не сильно уступал Вику и совсем не выглядел как человек, отмечающий вековой юбилей. Со сверкающими дредами, свисающими до плеч, с анимированными татуировками по всему лицу и на руках. Он один в один походил на молодых блогеров, только начинающих карьеру в медиа. Да и одет был примерно так же. Из-под строго чёрного пиджака до колен спускалась белая футболка, скрывающая утянутые полосками джинс мускулистые ноги. На груди вращался знак доллара, которым уже несколько лет обозначался рубль, а на правой руке сияли россыпью бриллиантов большие розовые часы.

Я смотрел на Вика и Антуана, как на клоунов, забывших смыть грим после выступления. Интересно, насколько эти забавные старички в обычной жизни соответствуют своему образу? Так и представлялось, что выходят они к семейному ужину под искусственные аплодисменты и изо всех сил демонстрируют, насколько они современны. Ведь сами же твердят постоянно, что на сцене и в жизни они одинаковые.

После десятка колкостей и пары неудачных острот началось обсуждение нового фильма-автобиографии Фейкеля. Предыдущий выходил в позапрошлом году и уже сильно устарел. Вообще, насколько я мог вспомнить, Антуан Михайлович последние лет двадцать только тем и занимался, что снимал одну автобиографию за другой. Так этим увлёкся, что теперь мало кто мог вспомнить, чем же он всё-таки прославился. В кино он постоянно что-то превозмогал и купался в лучах заслуженной славы. Но вот чем именно заслуженой, ускользало даже от самого внимательного зрителя. На деле же Антуан был первым режиссёром, который снял настоящую смерть в художественном фильме. В середине пятидесятых он потряс публику тем, что в простенькой драме с любовным треугольником главную героиню убила ревнивая любовница еe мужа. Сюжет повторялся в разных вариантах и в разные времена столько раз, что наверняка забылся бы уже во время премьеры, не будь в нём такой кровавой изюминки. Даже суд тогда оправдал всех причастных, но сам Фейкель старательно огибал эту малозначимую деталь в каждом автобиографическом фильме.