Конечная остановка
Шрифт:
— Хорошо, — она устало улыбнулась.
Девочка легла мне на колени и совсем скоро засопела. Я же из последних сил боролся со сном и смотрел на тлеющие деревяшки. В голове до сих пор витала мысль, что я смог себе позволить подумать, отпустить её тогда.
— Нет, — тихо прошептал я. — Никогда.
Лена видимо не спала, она постоянно ёрзала у мня на коленях, поворачивалась то в одну сторону, то в другую, дрожала от холода. В конце концов она открыла глаза и молча уставилась на меня.
— Ты чего не спишь?
—
— Снова? — Я улыбнулся. — И о чём тебе рассказать?
— Расскажи, как мы будем жить вместе?
— Хорошо будем, думаю, — я пожал плечами, не зная что сказать. — Как ты и хочешь, у нас будет большой дом, а ещё машина.
— Волга? — Лена с надеждой и нескрываемой радостью смотрела на меня.
— Да, волга, — я же, сочинял на ходу. — Ты будешь учиться, а я работать. Ты приносишь домой пятёрки, я зарплату.
— А у нас будет собака?
— Конечно будет, — я прикрыл глаза и постарался расслабиться. — Обязательно.
— Я всегда хотела щенка, — девочка начала веселеть. — Но мне не разрешали заводить животных, мне вообще ничего не разрешали.
— А что бы ты ещё хотела?
— Мороженого, — она засмеялась. — Чтобы каждый день его есть, пломбир или, «ленинградское».
— Не боишься заболеть? — Я смотрел на неё и на душе становилось безумно легко.
— Ты же меня вылечишь?
— Ну, я постараюсь конечно, — Я развёл руками.
— Вылечишь, никуда не денешься, — она провела рукой по моему лицу. — И фильмы хочу! Чтобы всё время новые были!
— А какие тебе нравятся-то?
— Я романтику люблю, — Лена застенчиво улыбнулась. — «Любовь и голуби» нравится, «Кавказская пленница».
— Будут и фильмы тебе, — меня начинало клонить в сон.
— Обещаешь?
— Честное пионерское, — я широко зевнул.
— Я тебе верю, — она снова уткнулась мне лицом в колени и старалась уснуть.
На самом деле я и представления не имел, как мы будем с ней жить. У меня нет ни документов, ни паспорта, ни даже свидетельства о рождении, а даже если бы всё это и было, всё равно все эти бумажки бесполезны в Советском союзе.
Нужно было что-то решать, ведь у меня даже квартиры нет, а моей новостройки, наверное, нет и в планах. Родственники меня не признают. Да и как моя мать, который сейчас по моим подсчётам всего двадцать пять, воспримет появления своего семнадцатилетнего сына?
Может мне поможет Коршаков? Всё-таки он не последний человек в КГБ, может хотя бы квартирку для нас выбьет, пока Союз не рухнул? Если не ради меня, то ради Лены уж точно. Но сейчас ещё рано об этом думать, я ещё с «Совёнком» не разобрался.
Интересно, что там твориться в деревне? Начали ли нас искать? Позвонили ли Ольге Дмитриевне и Коршакову? Или Алисе удалось нас как-то прикрыть? Снова слишком много вопросов, нужно остановиться.
Дождёмся
Глаза начали слипаться и очень скоро я уснул, снова провалился в какие-то неразборчивые, странные сновидения, в очередной раз убежал от реальности.
***
Я очнулся в каком-то странном помещении: плотные ряды стульев, сцена подсвеченная прожектором, огромное количество людей, которые притом жутко шумели, красные флаги, ленты повсюду.
Промеж рядов пробежали два парня в будёновках и с шашками наперевес, они поднялись на сцену и скрылись за кулисами. Больше всего это место походило на школьный актовый зал, причём весьма роскошный.
По правую руку от меня сидела какая-то пожилая женщина, на вид ей было лет шестьдесят не меньше. Она была облачена в старомодное красное платье, на шее накинут вычурный шарф, на глаза надеты очки в изящной тонкой оправе.
— Извините, — я обратился к женщине, но она меня похоже не слышала. — А где мы?
Странная незнакомка не реагировала на меня, а продолжала скучающими слегка прикрытыми глазами смотреть на пустующую сцену. Но совершенно случайно я заметил Коршакова, сидящего через сидение от меня.
«А что он тут делает? — Меня вдруг охватила паника. — Где я?!
Неожиданно раздался громкий хлопок в ладоши, свет в зале погасили, а на сцену вышла высокая подтянутая девушка в чёрном строгом костюме, она откашлялась и с нескрываемым пафосом начала говорить:
— Граждане и гражданки, сегодня седьмого ноября, в этот значимый и такой любимый нами день, наша школа решила организовать концерт самодеятельности, посвящённая Ленину и октябрю.
По голосу было слышно, что ведущая сильно волнуется, дыхание у неё сбивается, глаза испуганно бегают по залу, она переваливается с ноги на ногу и сжимает кулаки.
— Ну да, — послышался тихий и ворчливый голос странной женщины справа от меня. — Заставили детей воспевать убийц.
— И наш концерт торжественно открывает школьный хор!
Все дружно захлопали и замерли в ожидании выступления, один я сидел и оглядывался по сторонам ничего не понимая. На сцену выбежало множество детей, человек двадцать по моим подсчётам, все одеты в коричневую школьную форму.
Среди всей этой толпы я с удивлением заметил и Лену, её фиолетовые хвостики ярко выделялись на фоне остальных причёсок. Она стеснялась, вжимала голову в плечи, нервно прибирала ногами и с ужасом взирала на зал.
Наконец раздался высокий голосок какой-то девчушки стоявшей в правом конце хора. Сначала я не мог её узнать, но яркие рыжие волосы, заколотые в два хвостика, хмурый взгляд и надменная стойка выдавали в девочке Алису.