Конечная
Шрифт:
Этот вопрос окончательно поставил Леху в тупик. Пока он раздумывал, как бы перевести разговор в нужное русло, в дверь за его спиной робко постучали.
– М-мать, – тихо прорычал комендант и тут же гаркнул. – Войдите!
В дверь просочился щуплый юноша в коротком пальто. По растерянному виду Леха сразу признал в нем товарища по несчастью.
– Извините, вы не подскажете… – начал было новоприбывший.
– Кто таков? – строго оборвал его комендант.
– Гена…то есть, Геннадий. Ромашов я, – промямлил юноша.
– Что полезного умеете? –
– Ну, я вообще программист…не то чтобы умею…я учусь там, в институте…»си» как раз проходим…
– Программист? – из-под усов коменданта сверкнула довольная, но немного печальная улыбка. – Хорошо. Даже очень хорошо!
Люгер вдруг оказался у него в руке, а в следующее мгновение раздался оглушительный хлопок. Юноша издал странный, свистящий вздох и повис на лехином плече. Тот успел перевести ошалелый взгляд с него на коменданта и обратно, когда пальцы юноши разжались, и он с шорохом осел на пол, как какая-нибудь куча тряпья.
– Убили, – выдохнул Леха, отказываясь верить в происходящее.
– По всем правилам общежития, – важно кивнул комендант, аккуратно положив дымящийся пистолет на стол. – Баба Варя теперь такой супчик сварганит – просто мое почтение…
Супчик? Из человека?!
Борясь с тошнотой и почти теряя сознание, Леха вывалился из кабинета в коридор и побежал. Мелькали мимо двери, окна, редкие хмурые лица, прокуренные лестничные пролеты, тусклые плафоны и ржавые батареи. Леха Анишин в целом умел бегать, но никогда еще ему не доводилось убегать так отчаянно.
***
– Жвачку будете?
Леха всхрапнул, дернулся и сверзился с подоконника на пол. Тело болело еще сильнее, чем до сна: все же подоконники – вещь для этого не приспособленная. Перед глазами вдруг оказались чьи-то большущие ботинки и торчащие из них непропорционально тонкие ноги.
«Да это же та шелупонь!» – озарило его будто молнией.
Рывком поднявшись на ноги, Леха схватил девчонку за плечи и встряхнул, что было сил.
– Выход! Где выход, ну! Говори!
– Не трясите меня! – обиженно пискнула она, но смысл ее слов до адресата не дошел.
– Говори, где! – выл Леха, неистово дергая свою жертву взад-вперед. – Выход где?! Ну, говори!
– Ладно! Ладно! – отрывисто выкрикнула та в ответ. – Окно! Там! В окне! Смотрите!
Эти слова Анишин, хоть и с задержкой, но понял. Отцепившись от продолжившей по инерции шататься малявки, он прильнул к окну. Картина за ним не отличалась от вчерашней. Вернее, картины за ним попросту не было – сплошная серая пелена.
– Вон там, – девочка уверенно ткнула пальцем куда-то чуть ниже направления его взгляда. Впрочем, не менее уверенно ее палец тут же переместился в другую точку. – Или там. Не знаю.
– Просто скажи мне, где выход, – умоляюще простонал Леха.
– Вам надо увидеть! – для придания веса последнему слову девочка даже слегка подпрыгнула. – Смотрите внимательнее!
Парень послушно поднес лицо вплотную к стеклу и сощурился. Ничего. То есть, абсолютно. Не получается даже определить
А что если, – возникает вдруг тревожная мысль, – что если там, за этой дымкой скрывается что-то неописуемо страшное? Что если с той стороны сейчас хлопнет по стеклу огромное щупальце? Или лапа с окровавленными когтями? Что если из тумана возникнет лицо, обезображенное настолько, что от одного его вида можно сойти с ума? Что если – поистине кошмарная мысль – что если там, за туманом есть ужас, вовсе лежащий за гранью человеческого воображения?
Анишин вцепился руками в подоконник, слепо ища защиты в его твердости, но ничто не способно спасти человека от его собственных мыслей.
Что если…что если это вовсе не дымка? Что если весь мир за пределами этого бесконечного дома – лишь великое серое Ничто? Огромное, безразличное, поглотившее, растворившее в себе все, что Леха когда-либо знал? Что если это Ничто проберется внутрь и точно так же растворит его самого?…
– А ну, Шелупонь, не морочь человеку голову, – раздалось откуда-то сзади, как сквозь вату.
Две крепкие на ощупь руки легли Лехе на плечи и отвернули, оттащили наконец от окна. На глаза попалась девочка, с недовольной гримасой топнувшая ногой. Чувства тревоги и какой-то непонятной тоски потихоньку отступали. Парень слегка обмяк и позволил провести себя в ближайшую дверь, покрытую облупившейся белой краской.
***
Внутреннее убранство блока оказалось таким же непрезентабельным, как ведущая к нему дверь. Старинная электроплита со следами ржавчины и одинокой кастрюлей, низенький столик на покосившихся ножках, три деревянных табурета. Сбоку – проход в тесное спальное помещение с рядом одинаковых коек, заправленных грубыми на вид бурыми покрывалами. На стенах – растрескавшаяся краска болезненно-зеленоватого цвета. На потолке – желто-коричневые разводы. А за единственным окном…
– Ты в окна-то поменьше смотри, – пробасил на ухо незнакомый голос. – Была у нас девчушка – все выглядывала там чегой-то. На два дня ее хватило, разбила об стенку голову всмятку.
Леха повернул голову и окинул все еще слегка ошалелым взглядом радушного хозяина. Им оказался жилистый мужичок в тельняшке с живым морщинистым лицом.
– Мне эта сказала… – промямлил Анишин в свое оправдание.
– Шелупонь? – мужичок сморщился и неопределенно крякнул. – Ты ее конечно слушай, а и головой думать не забывай.
– А зачем она… – начал было формулировать вопрос Леха.
– Травма у меня, дяденька, – раздался сзади знакомый жалобный голос. Леха и не заметил, как она просочилась за ними в дверь. – Сижу я, понимаете, на подоконнике, в окошко смотрю, а оно возьми и тресни. Так и вывалилась. А падать высоко-о-о было… Вот с тех пор тут и живу.