Конечно, кровь
Шрифт:
Я не двигаюсь с места, хотя его замешательства с лихвой бы хватило на побег.
— Ты не демон?! — вдруг с жаром бормочет он, а слезящиеся глаза открываются всё шире. Губы дрожат, приобнажая гнилые дёсны. — Ты благословенный посланник Всемилосердной…
Затем он падает на колени. Грузно, всем весом, так громко стукнувшись о пластобетон переулка, что мне кажется — кости точно треснули.
— Молю, прости, что не заметил… — Его
Пять-Без-Трёх складывает ладони перед лбом, низко кланяется, а после благоговейно — обеими лапами — протягивает мне раскрытый нож.
— О, всесильный, прими мою жизнь… Отними её, молю, я заслужил… — Он бормочет всё громче и громче, и в голосе нет ни тени попрошайнической дрожи. — Я больше не имею права топтать эту землю, покусившись на её спасителя!
Словно во сне, я шагаю к нему, протягиваю руку и осторожно забираю нож. Защёлкиваю клинок, торопливо прячу в бесформенную сумку под балахоном.
— Я в твоей власти, — продолжает умолять Пять-Без-Трёх. — Распорядись ею…
Теперь он смотрит мне под ноги, подставляет загривок; порванные в нескольких местах уши покорно прижаты. Из глотки вырывается жалобный стон, плавно переходящий в вой. Чу-ха начинает раскачиваться, будто в трансе.
В следующий миг за моей спиной появляются «Дети заполночи».
Двое, взбудораженные, едва отыскавшие мой запах в уличной толпе, в их лапах взведённые башеры. Покосившись назад, я вижу, как на входе в переулок поднимаются с тротуара и бранятся сквозь зубы расшвырянные торговцы и покупатели.
Охранники едва не стреляют в Пять-Без-Трёх, но я успеваю вскинуть руки. Затем осторожно кладу пальцы на их башеры, и столь же осторожно опускаю. Наркот, отдавший мне нож, смотрит исподлобья с печалью, безбрежной тоской и странным обожанием. И не прекращает подвывать.
Охранники ругаются, громко и очень изобретательно. Поочерёдно, перебивая друг друга, понося беспалого и интересуясь, всё ли в порядке с терюнаши. Одновременно стараются ощупать, словно мне могли незаметно отрубить часть тела.
Я отвечаю, что всё в порядке. Говорю, что этот нищий чу-ха перед нами просто запутался, но вовремя осознал свою ошибку. Говорю, что наказывать его за это противоречит множеству принципов опеки «Детей заполночи».
Пять-Без-Трёх подвывает всё громче, раскачиваясь из стороны в сторону.
Казоку-йодда бережно увлекают меня прочь. Спинами к наркоману не поворачиваются, оружия не прячут, а ещё незаметно осеняют себя охранными знаками, отгоняя неудачу злой судьбы Пяти-Без-Трёх.
Я подчиняюсь, покидая переулок под протяжные стоны нищего калеки.
Вид
Глава 3
ПЯТЬ МИНУТ БОЛЬШЕ
Транспорт Чинанды-Кси марки «Хиндаба» оказался представительским, но при этом не самым броским из возможных. Впрочем, его лакированный корпус всё равно основательно выделялся в потоке жалобно подвывающих корыт и хрипло тарахтящих гендо Бонжура.
Водитель — немногословный лакей в строгой ливрее, — совершенно скотским образом попытался опозорить меня перед всем районом, встретив у борта и в раболепном поклоне почти успев открыть дверцу. К счастью, я опередил, с натянутой улыбкой отстранил протянутую лапу и самостоятельно занырнул в салон.
Где меня ждал хрустящий чехол с новеньким, едва пошитым костюмом из весьма дорогих тканей. Пошитым без мерок, которые я легкомысленно позабыл пересыпать госпоже фер вис Фиитчи за весь утомительный день…
Не дожидаясь, пока насупившийся слуга займёт кресло за панелью управления, я вынул одежду, разложил на диване, и тут же отдал должное глазомеру набожной вистар.
Фаэтон поднялся в воздух и мягко поплыл вперёд.
Отгородившись выдвижной перегородкой, я максимально раздвинул глубокие сиденья и, змеёй вертясь на пупырчатой коже обивки, принялся переодеваться. Одновременно размышляя о трёх вещах.
Насколько нелепо буду выглядеть в новом костюме?
Будут ли кормить в том месте, куда меня несёт «Хиндаба»?
И, наконец, не совершил ли я ошибку, вообще покинув нору?
— Мне пора, — сказал я, переминаясь под дверью и теребя лямку рюкзака.
— Иди, — просто ответила она. Заметила замешательство, добавила: — Не переживай, я стану сидеть тише мыши.
В другой момент я бы посмеялся над уместной и тонкой шуткой. В этот — не стал.
Уже на пороге, уже отперев входную дверь и прожигаемый взглядом карих глаз, я едва не отменил заказ Чинанды-Кси. Но перед мысленным взором тут же появился черношкурый Нискирич фер Скичира, окутанный дымом «бодрячка», скалящий огромные зубы, жизнерадостный и хищный… и я вышел в подъезд…
Закончив переодеваться, постарался представить, как выгляжу со стороны.
Госпожа Фиитчи прислала тёмно-синие штаны узкого кроя, светлую рубаху, длинный голубой жилет и двубортный френч из плотной чёрной ткани, севшие на меня так, будто были действительно сработаны по точным меркам. Завершался образ трехконечным галстуком из витого кожаного шнурка, с недавнего времени уважаемым на подиумах вистар.
Просторные карманы френча охотно вместили выкидной нож, кастет и плоскую флягу. А вот кобура башера изрядно выпирала, заставив неохотно убрать оружие и сбрую в рюкзак. Родная одёжка отправилась в вакуумный пакет, предусмотрительно подготовленный нанимательницей.