Конфайнмент
Шрифт:
Как же я мог забыть? Столько готовился, ждал, а как до дела дошло, тут же из головы всё вылетело.
— Да это, видать, помер кто-то, — заметил я с лёгкой небрежностью. — Кто-то из Политбюро. Может быть, даже сам Брежнев.
— Шутишь?
— Можем забиться.
— На сколько?
— На трёшку.
— Идёт…
Выигрыш Кузьмич отдал мне сегодня в начале одиннадцатого.
— Вот твоя трёшка. Держи.
— По какому поводу кипеш? — тут же поинтересовался Семёныч.
— Брежнев помер, — развёл руками дежурный. — Только-только
Понедельник. 15 ноября 1982 г.
«…Траурный митинг открывает Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов.
Слово предоставляется члену Политбюро ЦК КПСС, министру обороны СССР Маршалу Советского Союза Д. Ф. Устинову.
Выступает президент Академии наук СССР А. П. Александров.
Говорит шлифовщик Московского завода счетно-аналитических машин В. В. Пушкарев.
Выступает первый секретарь Днепродзержинского горкома Компартии Украины А. Ф. Гордиенко.
Митинг окончен. Руководители Коммунистической партии и Советского государства спускаются с трибуны Мавзолея, подходят к постаменту с гробом Л. И. Брежнева. Процессия направляется к Кремлевской стене.
12 часов 45 минут. Гроб с телом покойного медленно опускают в могилу.
Под звуки Государственного гимна СССР гремят орудийные залпы. В эти же минуты артиллерийский салют производится в столицах союзных республик, в городах-героях Ленинграде, Волгограде, Одессе, Севастополе, Новороссийске, Керчи, Туле, в крепости-герое Бресте, а также в городах Калининграде, Львове, Ростове-на-Дону, Куйбышеве, Свердловске, Новосибирске, Чите, Хабаровске, Владивостоке, Североморске, Днепропетровске, Запорожье и Днепродзержинске.
В траурной скорби замерла вся страна. На пять минут остановилась работа предприятий и организаций. На фабриках и заводах, на железных дорогах, судах морского и речного флота был дан трехминутный салют гудками.
Руководители Коммунистической партии и Советского государства вновь поднимаются на трибуну Мавзолея.
Чеканя шаг, перед Мавзолеем проходят части войск Московского гарнизона. Они отдают последнюю воинскую почесть руководителю партии и государства, Председателю Совета Обороны СССР, Маршалу Советского Союза.
Жизнь и деятельность Леонида Ильича Брежнева будет всегда вдохновляющим примером верного служения Коммунистической партии и советскому народу…»
На нашей станции, как и на всей Рижской линии, в день похорон Генсека всё было именно так, как писали в газетах и как я помнил по своему прошлому-будущему. Три минуты, не переставая, гудели стоящие на рельсах локомотивы, им вторили расположенные поблизости заводы и фабрики. Полностью
Увы, ничего этого не случилось, надежды оказались напрасными. В середине 80-х под лживую трескотню лживых пророков к власти в стране пришли неумехи с завышенным самомнением и всего за шесть лет умудрились пролюбить всё, что создавалось потом и кровью нескольких поколений. Народ? Народ, как обычно, «безмолвствовал», подло обманутый, убаюканный чуждыми мантрами о будущем процветании…
— Всё. Похоронили. Пошли работать, — бросил Кузьмич, когда гудение стихло и над «Подмосковной», как, наверное, и над всей страной, на неуловимо короткий миг застыла гулкая тишина.
Работы было и вправду много.
Из-за сегодняшних похоронных мероприятий сортировка простаивала почти три часа, и за это время в парке формирования скопилось большое количество поездов и вагонов. Их требовалось срочно осмотреть и принять. Поэтому-то к станционной бригаде и прикомандировали ещё троих: Василия Кузьмича, меня и Захара Овчинкина — нашего штатного приёмщика и осмотрщика.
Обязанности простые: провести наружный осмотр вагонов на предмет брака и коммерческих неисправностей, проверить наличие и сохранность грузов, оформить соответствующие акты, определить исправность пломб, запорных устройств, сливных приборов и загрузочных люков.
Мне доверили самую «ответственную» часть — заносить результаты осмотра в специальный журнал и одновременно учиться у профессионалов нюансам работы.
Я, конечно, старался. Строчил, не переставая, стараясь запомнить детали и тонкости. Приноровиться к темпу Кузьмича и Захара удалось часа через полтора. Тем более что и сами они перестали спешить, поняв, что вполне успевают, поэтому и гнать уже ни к чему.
Ещё через час мы, наконец, определились с отцепами, которые следует отогнать в перегруз или на дополнительную проверку.
— Давай-ка, Дюх, дуй сейчас к маневровому, а мы пока порешаем с дежурным, — приказал мне Кузьмич.
— И что мне там делать?
— Ты номера отцепов запомнил?
— Ага.
— Тогда как услышишь готовность, проконтролируешь, чтобы не промахнулись. А то в прошлый раз двое суток одну цистерну искали, её аж на Рижскую увезли. Полсортировочной без прогрессивки остались. Понял?
— Понял. Проконтролирую…
Маневровым ТЭМ2 сегодня управлял тот самый машинист, который катал отцепы неделю назад, в день моего появления на железке. Звали его Роман Игоревич. Крепкий мужик возрастом около сорока с бородкой а-ля «свободный художник». Помощника его я не знал, но, кажется, он был из таких же как я — новеньких и не особо умелых.