Конфайнмент
Шрифт:
— Не, лучше с третьей? — не согласился Матвей, покосившись на Аурелию.
— О’кей. С третьей, так с третьей…
Репетиция закончилась далеко за полночь. Устал даже больше, чем когда поднимали сошедший с рельсов локомотив. Жанна, как и вчера, домой не поехала — осталась ночевать у Светланы. Я проводил их обеих, а потом рысью бросился к Рижскому. Хорошо, что это была наша линия. От вокзала до платформы «Красный балтиец» всего три остановки, а там только пути перейти.
Другие девчонки и парни добирались кто как. Сложнее всего пришлось, наверное, Сашке. Одинцово — не ближний свет, но он, полагаю, уже привык, да и от Савёловского
Жалко, что в предыдущей жизни я никого из них, кроме Жанны, не знал.
Но это не страшно.
Хорошие люди встречаются в каждом времени.
Их даже искать не надо. Сами обычно находятся…
Суббота. 11 декабря 1982 г.
— Patria о muerte! Venceremos! [3]
Раскинувшая руки Лусия прокричала это так, словно и вправду собралась умереть прямо на сцене, на глазах потрясенной публики.
Как мне потом рассказывали, лица у всех собравшихся в зале были в этот момент, мягко говоря, ошарашенными.
И немудрено. Когда под вроде знакомый мотив на сцену промаршировали две жгучих красотки в кубинской военной форме и беретках со звездами, как у товарища Че Гевары, а следом за ними не менее революционный мачо с большим оркестровым барабаном в руках и оливковой кепи на голове, большинство не сразу сообразило, что тут вообще происходит и какое отношение это имеет к нашему комсомолу. А уж когда привычная мелодия внезапно наполнилась зажигательными «молдавскими» наигрышами, и дамы стали лихо отплясывать, а Педро принялся изо всех сил бить в свой большой барабан, разрыв шаблона начал стремительно превращаться в пропасть.
Положение спасли две отечественные красавицы Жанна и Света, одетые в «скромные чёрные платьица от Коко Шанель», вышедшие из-за кулис с двух сторон походкой «от бедра» и замершие перед танцующими латиноамериканками в позах крылатых богинь, одна из которых смотрела налево, вторая направо. Скульптурную композицию «Время, вперёд!» завершил ваш покорный слуга, встав между ними подобно рабочему с известного памятника на ВДНХ, только без молота и облаченный не в робу, а в строгий тёмный костюм с галстуком, как и положено правильному советскому комсомольцу.
Лишь после этого южные танцевальные ритмы сменились классическим:
Я в мир удивительный этот пришёл
Отваге и правде учиться.
Единственный друг, дорогой Комсомол,
Ты можешь на нас положиться!.. [4]
Спросите, откуда в нашей дружной компании взялся Педро?
Ну, мало ли в Бразилии донов Педро… Шучу, конечно.
Педро Гонсалес появился у нас, можно сказать, сам собой, в четверг вечером. Не успели мы распаковать перевезенную на новое место аппаратуру, как в помещение ворвался какой-то чернявый парень и тут же, никого не стесняясь, начал по-испански орать на Лусию. Та в долгу не осталась, и мы в течении десяти минут с интересом наблюдали за разворачивающейся на наших глазах «драмой». Накал страстей был такой — любой мексиканский сериал нервно курит в сторонке.
Потом, когда все успокоились,
Недолго думая, мы привлекли ревнивого Педро к нашим делам, и, как оказалось, не зря. В коллектив он вписался практически идеально. Пока остальные дурачились напропалую, он бил в барабан, выпячивал нижнюю челюсть и грозно скалился на врагов революции…
Не скажу, что наш первый выход на сцену стал триумфальным, но народ в зале явно взбодрился.
Мы пройдём сквозь шторм и дым,
Станет небо голубым.
Не расстанусь с Комсомолом,
Буду вечно молодым!..
Удивительно, но я только сегодня понял, что эта песня, в том числе, про меня.
Иосиф Кобзон, безусловно, пел её лучше, профессиональнее, но даже на его фоне ребята из ВИА «Сигнал» ничуть не терялись. Более того, кроме привычного пафоса мы добавили в исполнение то, чего, как мне кажется, всегда не хватало мэтру — нацеленности на реальную молодёжь, а не на придуманную «старцами из Политбюро», в обычной жизни не существующую. Всё это дуракаваляние с танцами под гитары и барабаны превращало «бесполую» комсомольскую песню, не особенно интересную большинству парней и девчонок, практически в шлягер. Собственно, этого я как раз таки добивался. Заставить людей взглянуть под другим углом на скучную, набившую оскомину повседневность — чем не задача для попаданца? Не всем же дверь в кабинеты Сталина или Брежнева пинком открывать. Кому-то надо и на земле поработать…
Вообще, концерт, посвященный 50-летию комсомольской организации Московско-Рижского направления железной дороги, открывался шаблонно. На сцену вышел докладчик и «коротенько, минут на сорок»… ну, в смысле, до того момента, пока народ не начал зевать, бубнил в микрофон что-то о наших достижениях, борьбе за мир и неминуемой победе коммунизма. Против коммунизма никто не возражал, но лекцию слушал вполуха. Хорошо, лектор оказался понятливым и закруглился достаточно быстро. После него перед публикой выступила дама из Главной диспетчерской. Надрывным трагическим голосом она прочитала какие-то пафосные стихи, ей вежливо похлопали, и она удалилась. Затем под баян пропели частушки двое деповских с Рижской. Нормально пропели, им хлопали больше. И только потом настал наш черёд.
Людей в зале было полно, человек двести с лишним. На лучших первых местах сидели убеленные сединами ветераны. Все с рядами орденских планок. Из начальства там присутствовал только НОД, и наград у него было не меньше, чем у других, причем некоторые — не юбилейно-ведомственные, а реальные боевые. По крайней мере, «Отвагу» и «Знамя» я на его груди рассмотрел. Мне про него Семёныч как-то рассказывал, что, мол, всю войну прошёл, начав помощником машиниста и закончив замначальника штаба паровозной колонны. Короче, нормальный мужик, а не какой-нибудь «парашютист-назначенец».