Конфетти
Шрифт:
Московский школьник
Слушатель военфака МИИС
Когда мы уезжали «служить» в из Москвы в Гомель, папа «на счастье» разбил тарелку, очень этим меня напугав.
Про жизнь в Гомеле помню мало. Один раз мама на рынке купила живую курицу, такую пёстренькую, и папа ушёл с ней в сарай. Я повыла, и заявила,
Летом мы снимали дачу. Папу там укусила хозяйская собака и сбежала, пришлось делать уколы. Я ходила в медпункт вместе с раненым папой, и с ужасом наблюдала за процедурой.
Сож тогда был чистый, у берега сновали мальки…
Когда родился мой брат Володя, мы с папой вместе носили маме передачи. Обедали мы в столовой. Я около часа ела суп с макаронами, а папа рассказывал мне сочинённую им бесконечную сказку о мальчике, собачке и волке.
Сидевшие за соседними столиками дамы нежно на него поглядывали, что было не удивительно. Папа был высокий, красивый, сердитым я его почти не помню. Когда он улыбался или хитрил, глаза у него становились как щёлочки.
1941 г. До войны
1941 г. Первые дни на войне
…
В парке я сбегала с крутого откоса, а папа меня ловил.
Когда мы ехали из Гомеля «служить» в Минск, нам досталось всё купе – Вовушка дал концерт, и оба соседа сбежали в свободное купе.
На 9 км (Минск) мы жили недалеко от Училища, в комнате в коммуналке. Во второй комнате жили Колышкины, в третьей – не помню. Там было море мышей. Однажду нас, детей, всех созвали к Колышкиным. Глава семейства стоял в ботинках, а у носка металась мышь —он наступил ей на хвост! Мышки залезли в шкафы и скреблись. Бедная мама- она панически боялась мышей.
Папа доверял мне важное дело – брить ему шею безопасной бритвой. Ох, и гордилась же я!
Была у меня ещё одна почётная обязанность – до блеска чистить латунные пуговицы на папином кителе специальной жидкостью, собрав их на дощечке с прорезью. Анодированных пуговиц тогда ещё не было.
Фото «Мы на 9 километре» – на первой авторской странице.
Довольно скоро семья переехала вУручье, но уже без меня- из-за болезни сердца меня отправили в Москву, к дедушке и бабушке.
Папа не интересовался особо бытовыми делами, не ловчил (для себя). Когда ему давали квартиру в Уручье, он сказал, что в семье три человека (а я считалась членом его семьи, хотя и не жила вместе), и папа получил ОДНОКОМНАТНУЮ квартиру.
Маме пришлось взяться за дело самой, и квартиру дали на всех, «ДВУШКУ».
Папа был страстным, азартным грибник ом. За Памятником, напротив Училища, было море белых.
Когда хотелось подосиновиков, мы с ним ездили на 13 километр. Однажды, возвращаясь из санатория, папа гулял по опушке, пока водитель чинил автобус, и набрёл на поляну, усыпанную грибами. Страшно довольный, он привёз домой набитый подосиновиками чехол от чемодана.
Папа очень любил книгу Гашека о Швейке, часто цитировал «перлы» из неё.
На аккордеоне он играл замечательно, любил и понимал музыку, был душой всех компаний:
Напротив
Минское ВИЗРУ
Уручье, Минск, наш дом справа
< image l:href="#"/>Наш двор. Наш подъезд слева
Папа часто играл песню из фильма «Небесный тихоход» – её очень любила мама.
Незадолго до болезни мамы папа повёз нас в Лепель. Там он жил в санатории, а нам снял комнату в избе. Мы много катались по озеру на лодке, один раз удочкой поймали окуня, которого нагло стащил хозяйский кот. Поймали ежа – он жил у нас в коробке с сеном. Папа научил меня плавать, а Вова боялся глубины.
Пришла беда-мама заболела раком желудка. В то время заговорили о новом «чудодейственном» лекарстве от рака «Круцин». Позже выяснилось, что эффект от него был временным. Дедушка умудрился его достать, и счастливый папа повёз лекарство из Москвы в Минск. Лет через десять папу вёз тот же минский таксист и очень расстроился, узнав, что мама не выжила.
«Я всем родным рассказывал, как молодой полковник вёз своей жене жизнь», – сказал он.
Но не привёз….
Папа после войны
Не помогла маме и операция – через год пошли метастазы. Сердце у неё было крепкое, и болезнь буквально съела её. Незадолго до конца она сказала папе: «Слава Богу, сердце сдаёт.»
За несколько дней до смерти мама захотела поговорить с бабушкой Розой, наверное, обо мне, но бабушка приехать не успела – мама умерла в ту ночь, когда бабушка ехала в Минск.
Маме было 39 лет…
В свои 42 года папа остался вдовцом с семилетним Вовой на руках. Перед этим он полгода ухаживал за мамой, сам делал ей уколы морфия.
В ту ночь папа от горя выл и катался по полу (воспоминания Вовы).
В дальнейшем папа держал себя в руках, и вынес своё горе достойно.
Сначала папе помогала тёща, Лидия Александровна Смирнова. Но вскоре папа отправил её домой в Караганду вместе с её дочерью Галиной, вернувшейся из Болгарии с годовалым сыном после развода.
Причина была проста- баба Лида настаивала, чтобы папа женился на Галине, которая была лишь на несколько лет старше меня.
Какое-то время папа выкручивался сам. Их с Вовой в Городке называли «Два холостяка». Через полгода, летом, папа повёз нас с Вовой в Одессу. Жили мы там в халупе, но недалеко от моря, а питались по курсовкам. Встречались там с Витей, его женой Аллой и их годовалой Маринкой. Даже были в гостях у Витиной мамы, Нины Ивановны.