Конфиденциальный источник
Шрифт:
Крупье даже не взглянул на снимок.
Я обменяла фишки на деньги и направилась в фудкорт, однако по пути набрела на эксклюзивный ресторан. В конце стены нашла стеклянную витрину с меню, где числились салаты «Помпеи» и «Цезарь». Приятное место с изысканными закусками. В отличие от фудкорта, где в шесть часов выстраивается очередь голодных пенсионеров, маленький элегантный ресторан был почти пуст. До меня вдруг дошло, что казино кишит дилетантами, а настоящих игроков, типа Барри, не так много. Моя ошибка состояла в недальновидном подходе. Найти человека, который знал бы Барри, будет
Я купила на выигрыш еще фишек, опять сняла сто долларов со счета и прониклась верой в то, что мне действительно поможет прикосновение к руке Грегори Айерса. Вернувшись, я нашла Уилла за столом, где ставки начинались с пятидесяти. Когда я приблизилась, он оторвался от карт, взглянул на меня с любопытством и нахмурился, когда я заняла стул рядом.
— Уверена, что готова играть здесь?
— Мне везет, — прошептала я, понимая, что такие вещи не стоит произносить слишком громко.
За столом сидели одни мужчины, включая жилистого крупье, по виду заядлого курильщика, человека средних лет, по левую руку от Уилла, оглядевшего меня с ног до головы, и пожилого джентльмена справа. Все выпрямили спины. Повисло напряжение, что стало сразу заметно. Уилл встретился со мной взглядом, и я уловила в нем выражение досады. И тут же поняла, что ошиблась, приняв его за юнца. Всем за столом было ясно, что он голубой.
Не лишенные предрассудков игроки не обрадовались моему появлению. Они внимательно смотрели на карты и разговаривали друг с другом, стараясь не замечать нас, словно мы можем дурным образом повлиять на игру.
Я подождала, пока крупье распечатает новую колоду, и поставила пятьдесят долларов — минимум. Остановилась на шестнадцати очках. У меня тотчас поднялась температура, мне не хватало воздуха, ладони вспотели, а по плечам прошлось странное покалывание — скорее от возбуждения, чем от страха. Время замерло.
Когда крупье сдал себе две шестерки и десятку, Уилл похлопал меня по плечу и улыбнулся. Пользуясь удачей, позаимствованной у Грегори Айерса, я выиграла следующие два круга. Уилл радовался за меня больше, чем за себя, а двое мужчин насторожились. Это было головокружительное ощущение — такой прилив адреналина, такой поток везения. Дальше я дважды проиграла, но не пала духом. «Так со всеми бывает», — сказал Уилл. И я продолжала нутром чуять удачу. Это моя ночь. Выиграв еще один раз, я обрела уверенность и повысила ставку до семидесяти пяти. Мне опять четырежды повезло, и прибыль составила четыреста пятьдесят долларов: больше, чем я сняла за вечер со счета.
Заряд везения переполнял мой организм, принося дикую радость. Я чувствовала карты и запросто угадывала, что сдадут. Я бы играла весь вечер, но когда Уилл сказал, что пойдет в фудкорт, у меня в животе заурчало: было уже восемь часов. Вдруг двое мужчин средних лет переглянулись и решили тоже сделать перерыв. У меня не осталось выбора.
— Можно к тебе присоединиться? — спросила я у Уилла.
— Конечно, — довольно ответил он.
Я не спеша завязала рюкзак и дала крупье чаевые, пока двое мужчин поднимались из-за стола. Они шли следом за нами по направлению к ресторанам. Пришлось снизить скорость, чтобы поравняться с ними.
В ответ — та же прохладная реакция. Они едва взглянули на снимок и уверили, что никогда не видели здесь этого человека.
— Он был хорошим малым. Опытным игроком, — не сдавалась я, придумывая новые детали, чтобы у них в памяти хоть что-то зашевелилось.
Мужчины качали головами, не глядя на фотографию.
Я повернулась к Уиллу со страхом, что и он ничем мне не поможет, но гей взял меня под руку и поинтересовался, предпочитаю ли я стейк-хаус или итальянский ресторан.
Вдруг усталость взяла верх над голодом.
— Знаешь, я, пожалуй, на сегодня закончу. Мне далеко возвращаться — в Провиденс.
— В Провиденс? Мне показалось, ты из Вустера.
— Я выросла в Вустере, а живу в Провиденсе.
Оказалось, Уилл Пуарье несколько лет работал парикмахером в Род-Айленде. Он состроил такую мину, что я поняла, насколько это был неприятный опыт.
— Тот малый, что умер, тоже оттуда? Из Провиденса? — спросил он.
Я кивнула.
— А у него был продуктовый магазин?
— Верно, — удивилась я.
— Да, кажется, я знаю, о ком речь, — решил Уилл. — Сюда приезжает много народа из Род-Айленда, но этот… — Пуарье взял у меня фотографию и впервые взглянул на нее. — Этот человек часто здесь бывал. В основном играл в блэк-джек, иногда в рулетку. Делал вид, будто ему крупно везет, однако чувствовалось, что он катится по наклонной.
Уилл вернул снимок, остановился и вопросительно на меня посмотрел:
— Так ты из полиции?
— Журналистка. Но Барри действительно был мне другом.
Уилл обдумал ответ, словно не знал, верить мне или нет.
— Сожалею, — наконец произнес он вроде искренне. — Отчего он умер?
— Его застрелили, на рабочем месте, за кассой.
Пуарье покачал головой, сокрушаясь о насилии, которое творится в этом мире, и впал в задумчивое состояние.
— Я бы не удивился, если б он покончил с собой.
Виктор Дельриа лежал на деревянном полу магазина Мазурски, лицо его скрывали бинты. Я подумала, что он спит и я в безопасности. Сделав шаг к кассе, посмотрела вниз. Бинт начал раскручиваться. Резко открылись глаза.
— Ты, стерва! — произнес он злобным басом.
Я проснулась. Вовсю трезвонил будильник. Понедельник, утро. Я одна в холодной квартире.
Устала от поездки в Коннектикут, вымоталась из-за ночного кошмара. Совсем не хотелось идти на пробежку, но надо выбираться на улицу. Это единственный способ очистить память от неприятных образов.
Я сбросила ночную рубашку и натянула трикотажные брюки, футболку и спортивную куртку — без пятен. Кроссовки вместе с носками нашла у двери.
Похолодало, серое небо не обещало солнца. Руки замерзли, и я побежала вверх по Энджел-стрит, чтобы быстрее согреться. Несколько ранних пташек ехали в машинах или стояли на автобусных остановках, однако до часа пик оставалось еще минут тридцать, поэтому улица была в полном моем распоряжении.