Конфидент
Шрифт:
Матильду Кира напрягать домыслами не стала, но когда они приготовили обед и поели, предложила прогуляться по окрестностям, хотя и не там, где можно с уверенностью кого-то встретить.
— Так и скажи, что тебя к любимым покойничкам тянет, — снисходительно улыбнулась подруга, — но я не против. Деревенские кладбища совсем не то, что городские. В них сохранилась романтика, вольный покой, а не деловитый расчёт. Опять же могилы не шеренгами, а кланами. Мне всегда казался милым обычай не только жить семьёй, но и на тот свет так же отправляться, хотя кого волнует, что там происходит за доской? Наверное, всё же ничего.
— То
Взгляды товарок расходились по многим предметам, но Кира не считала это поводом сердиться или ссориться. Люди все разные, в том и прелесть каждого из них.
— Кто знает! С одной стороны, приятно надеяться на лучшее, с другой — спокойнее на него не рассчитывать. Да и вдруг там тоска или боль, а не рай с яблоками. Не узнаешь, пока не попадёшь и уже поздно будет. Сама сколько раз повторяла, что мёртвые не разговаривают.
А так ли это на самом деле? Стоило усомниться после недавних событий? Кира начала полагать, что прежде с выводами поспешила. Верила без оговорки тому, что в школе преподавали. А кто сказал, что мир колдовства окончательно изведан и полностью изучен? Физики вон сколько раз с выводами лажались, но потом принимали новое и шли дальше.
На кладбище оказалось уютно, по вечернему приятно. Матильда развеселилась, забиралась во все отдалённые уголки и подругу следом тянула, читала вслух написанные на табличках имена, критически оценивала редкие среди незамысловатых крестов и оттого откровенно вызывающие памятники. Здесь действительно лежали кланами, иные оградки охраняли несколько поколений, а ведь на старых кладбищах новые захоронения делали поверх старых, так что немало людей покоилось тут и вовсе безымянными, не оставившими после себя памяти.
Кира прежде не чувствовала очень старых мертвецов, словно они уходили насовсем, утратив последнюю энергию, вручив потомкам разве что долго хранящиеся в земле кости. Сейчас ей казалось, что различает древние упокоения. Не по отдельности, а как фон, слитную отдалённую вибрацию. Или ей опять чудилось? Наряду со многим другим. Расходились после внезапных событий нервы. Росло желание поверить, что тот всплеск силы, который пробудился в ней после нападения Жеранского не случайное отклонение, а первый виток скрытых возможностей. Опять же и страшила неизведанность вот такого будущего. Никто не предупреждал, что она может стать сильным магом, напротив, твердили все как один, что уродилась менее, чем средним, и потому надежд особых питать не стоит. Не пора ли сменить угол критичности, раз мир меняется вокруг?
— То, что я сделала с профессором, — начала Кира, ещё не зная, как закончит предложение, но стремясь поговорить о волнующей её вещи с подругой. — Там всё сложнее, чем показалось мне сначала. Сейчас, когда было время подумать, особенно хорошо понимаю прежние заблуждения.
Матильда бросила нехитрую забаву, пошла рядом, видимо, почувствовав, что нужна Кире и как слушательница, и как подруга. Или любопытствуя малопонятным магическим откровением. Кира не стремилась вникать, ей годился любой вариант.
— Да, я использовала в свёрнутом виде стандартное заклинание, каким ведьмы лишают мужчин потенции, но дальше пошло не так. Во-первых, Жеранский наверняка хорошо закрыт от возможных девичьих шалостей постоянным
— Ты оказалась сильнее?
— Иначе. Я словно подцепила глубинный пласт магии, находившийся в пространстве сам по себе. Знаешь, бывает пашут поле годами, а однажды плуг зарывается усерднее обычного и задевает оставшуюся с войны мину. Даже просто вытаскивает девственную глину из подлежащих слоёв. Не хотел, не планировал — само получилось.
— То есть ты не понимаешь, как у тебя вышло справиться с мудаком, а помимо прочего, как управлять тем, что ты ненароком подняла из забвения?
Матильда смотрела в корень. Кира уже интуитивно угадала, что поддетый ею массив — некая однородная энергия, объединяющая в одно целое самые разные на первый взгляд магические штуки. В школе их делили по категориям, но давал ли этот ограниченный подход стоящий результат?
— Да, я пока в растерянности, но уже угадываю, что учили нас частностям, но не достигали целого и потому создавалось впечатление, что его и вовсе нету. Множество заклинаний: статуса, послушания, управления, возврата, другие — повинуются общему правилу. И что? Почему?
— Как у физиков? Думали, что у них много всяких полей, а потом создали общую теорию и сообразили, как всё оказывается едино и просто.
— Именно! Мною нежданно зачерпнутое из скрытого имущества называется пробуждением частичной смерти, но не шире ли это понятие, чем я полагала прежде. Есть, наверное, и пласт пробуждения жизни, но это не моя сфера, тут судить не берусь. Или оба они — одно явление, а нам ничего не говорят. Я работала не так как меня учили. От страха и отвращения пошла коротким путём, и оказался он почти неведом, зато действенен.
— Интересно. Получается, ты не с легонца обломала мужику желание: повисит и встанет, а создала уровень подчинения, от которого избавиться на порядок сложнее?
Кира обрадовалась, что Матильда не только хорошо её понимает, но и запомнила многое из их разговоров, могла грамотно и в то же время со стороны оценить произошедшие с подругой изменения. Впрочем, не пришло ещё время праздновать.
— Так-то так, Матильда, только я ведать не ведаю, как этой махиной управлять: не объясняли ничего. Талдычили без конца, что надо учить и брать измором. Поверху, пожалуй, и так хорошо работать будет, но для вхождения в глубинный пласт, нужно больше. Постижение. Жопой тут не одолеешь, сколько не превращай её в блин, сидя за учебниками.
— Так ведь и учебников, наверное, таких нет. Или есть они, да не для всех писаны.
Кира подумала, что и тут подруга может оказаться правой, сказала с досадой:
— Вот же я влипла и тебя втянула! Надо было идти в космонавтки, как я в детстве мечтала.
— Тоже не вариант. Везде лучшую работу и все секреты захватили себе мужики. Наверное, и этот твой пласт у них описан и припрятан только для своих.
Кира вспомнила искажённое ужасом лицо Жеранского. Понимал он, что конкретно происходит или пугался по инерции? В любом случае допрёт до истины с его-то умом и сообразительностью, и тогда да: бегство сюда было не блажью, а способом выживания.