Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

Нордье Софи

Сабина чувствовала, что нравится этому представительному рыцарю. Ему было около сорока, но он постоянно участвовал в военных кампаниях, и это позволяло ему поддерживать свое подвижное тело в отличной форме. На гладковыбритом лице выделялись поражавшие яркой синевой глаза и сочные чувственные губы. Сабина была не прочь пофлиртовать с ним.

— Красивая Дама в Голубом, точнее в коричневом, но все равно красивая, разрешите напроситься к вам в попутчики?

От завораживающего тембра его голоса по коже Сабины пробежали мурашки.

— Мы все в этом кортеже попутчики, — ответила она. — Но если вы хотите считаться именно моим попутчиком, я ничуть не возражаю. И коль уж мы коснулись моего прозвища, поговорим и о вашем. Вас кличут Гастебле — уничтожителем пшеницы! Чем не угодил вам несчастный злак?

— Проделки молодости!

Как-то на охоте мы с друзьями настолько увлеклись травлей кабана, что не заметили, как вытоптали поле спелой пшеницы. Ох и досталось же мне тогда от отца! — Робер заразительно рассмеялся и сдвинул меховой берет набекрень. — Мой младший брат Пьер, который стал свидетелем этой взбучки, хохотал до упаду. Он-то и прозвал меня уничтожителем пшеницы. С его легкой руки ко мне навеки приклеилось прозвище — Гастебле.

Плотный слой опавшей листвы заглушал стук копыт, но все равно было шумно. Скрип повозок, ржание лошадей, крики охранников, гомон бесконечных разговоров сливались в монотонный гул, многократно отражаемый лесным эхом. Поэтому Сабина и Робер могли говорить спокойно, не опасаясь, что кто-нибудь их подслушает.

— Позвольте похвалить вашего жеребца. Редкий красавец, — сказал граф и, приблизившись, потрепал коня по густой серо-пепельной гриве. — Как его зовут?

— Дамаск.

— Странное имя! Ваша жизнь как-то связана с Левантом?

— Отнюдь нет. Просто это арабский скакун, а значит, у него должно быть соответствующее имя.

— Почему тогда не Бейрут или Аскалон? Эти города хотя бы принадлежат нам. А тут вдруг — сарацинский Дамаск!

— Граф, что за допрос? Назвала — и назвала. Давайте поговорим о другом, — игриво предложила Сабина.

Она наслаждалась легкой беседой с обаятельным аристократом, не скрывавшим желания выделиться из толпы: его яркий сине-желтый плащ подтверждал это.

— Не возражаю. Предлагайте тему.

— Расскажите о своей жене.

— Ее зовут Аэнор. Она живет в Дрё и воспитывает наших четверых детей, — сухо ответил граф. — Не думаю, что тема выбрана удачно.

— Не стану спорить. Теперь ваша очередь. — Сабина мысленно обозвала себя деревенщиной и прикусила язык.

— Я слышал, что вы совершили паломничество в Компостелу. Расскажите об этом.

— С удовольствием.

И баронесса уже в который раз поведала о своем путешествии.

— Думаю, покойный супруг по достоинству оценил вашу отвагу — тяжелый длинный путь по незнакомой горной местности, по чужим странам. На такое мужество способны немногие! — восхитился Робер, выслушав ее повествование.

— Об этом я думала меньше всего. — Сабина постаралась как можно равнодушнее пожать плечами, хоть ее и распирало от гордости. — Теперь снова моя очередь придумывать тему для беседы. Мне хотелось бы именно от вас услышать историю битвы при Бувине. Говорят, вы попали в плен и вас обменяли на графа Солсбери [57] …

— Это не совсем верно. Да, меня действительно обменяли на графа Солсбери, захваченного в плен в том же сражении, но я не участвовал в битве. Меня пленили несколькими месяцами ранее, во время одной из вылазок близ Анжера, где я воевал в рядах принца Луи против англичан. В той же легендарной битве плечом к плечу с Филиппом сражался мой отец Робер Второй, которому король и передал в качестве трофея солсберийского вельможу. Джон Английский, известный всему миру своим нерыцарским поведением, не сразу согласился на обмен. Он явно не спешил вернуть своего единокровного брата, так что я провел в плену около года.

57

Уильям Длинный Меч (1176–1226) — незаконнорожденный сын английского короля Генриха II и его фаворитки графини Иды.

— Но все равно вам известно от отца, то есть из первых уст, об этой славной победе.

— Да, однако в двух словах о ней не расскажешь. С чего же начать? Вы наверняка знаете, что двенадцать лет назад возникла коалиция во главе с императором Священной Римской империи Оттоном Четвертым. В нее входили мятежные графы Фландрии и Булони, а также англичане под предводительством графа Солсбери. Они разработали план завоевания Французского королевства, собираясь разбить войско Филиппа и разделить между собой его земли. У короля Франции не было

времени на то, чтобы собрать всех вассалов, к тому же его сын Луи с частью войска находился в Пуатье, сдерживая нападение Джона Английского. Поэтому Филиппу пришлось обратиться к городским коммунам. Богатые города не отказали своему королю в помощи. Они выставили не только пехотинцев, но и многочисленных конных сержантов. В итоге нашему монарху удалось собрать неплохую армию. Два многочисленных отряда сошлись близ Бувина, возле моста через реку Марку. Мнения о дальнейшем развитии ситуации в окружении французского короля разделились, но побывавший в разведке Герен настоял на немедленном сражении. Филипп поддержал своего канцлера, и битва началась, несмотря на то что часть французских войск уже пересекла мост в походном марше. Их спешным образом возвращали, выстраивая в боевые порядки. Легче всего одержали победу на правом фланге, где хитрый госпитальер Герен пустил в бой против Феррана Фландрского конных ополченцев. Рыцарей Феррана оскорбила эта атака, и они отказались сражаться с простолюдинами. Тогда менее гордые конные сержанты быстро смяли заносчивых вассалов фландрского графа, а вскоре и его самого взяли в плен.

— Вот так просто горожане победили рыцарей? Это же не гордость, а глупая заносчивость! — возмущенно фыркнула Сабина.

— Возможно, победу одержали не только горожане (им помогли воины герцога Бургундского), но начало разгрому положили именно они.

— А где сражался ваш отец?

— Скажу без ложной скромности: в самом опасном месте. Он и его брат Филипп, епископ Бове, охраняли мост, по которому спешно возвращались французские войска и на который обрушился основной удар вражеских союзных войск. Священный сан не позволял моему дяде-епископу проливать кровь, поэтому он орудовал булавой, приговаривая: «Я людей не режу, а крушу, а об этом в Писании ничего не сказано». Недалеко от них находилась центральная часть французского войска во главе с королем. В какой-то момент имперским рыцарям удалось прорваться к Филиппу Августу, а их пехотинцы даже умудрились сбросить его с лошади. На упавшего короля устремились сверкающие клинки, но его спасли прочные доспехи. И мужество рыцаря Пьера Тристана, отдавшего королю своего коня и живым щитом охранявшего его величество от разящих мечей. Вскоре королевская охрана пришла на помощь своему господину. А затем подоспел отряд во главе с моим тестем Тома де Сен-Валери и завершил разгром германских войск. Кстати, Оттон едва не разделил участь короля Филиппа: лошадь под ним тоже была ранена, и его сбросили наземь. Но и его доспехи оказались из прочной стали. К Оттону вовремя подвели коня, и французы смогли полюбоваться спиной удалявшегося императора, удиравшего с поля битвы во все лопатки.

— Самое кровопролитное сражение, насколько я понимаю, было на левом фланге? Оттон и Ферран уже покинули поле боя, значит, там остались Уильям, граф Солсбери и Рено, граф Даммартена? Все верно?

— Абсолютно! Вы с неженским вниманием следите за моим рассказом о военном сражении. — Робер приостановил коня и с откровенным восторгом уставился на необыкновенную даму.

— Я же сама попросила вас рассказать о битве! Или мне полагается лишь умиляться пробегающим мимо зайчикам? — Сабина попыталась изобразить возмущение, но шальные искорки в ее глазах все испортили.

Они с графом весело расхохотались.

— Простите, мадам Сабина, я вовсе не хотел вас обидеть! — Отсмеявшись, Робер приложил руку к сердцу и низко, насколько позволяло седло, поклонился.

— А вы меня и не обидели! В какой-то мере ваши слова можно принять за комплимент. Итак, левый фланг. Как разворачивались события там?

— Здесь сражение длилось до позднего вечера. И Уильям, и Рено дрались с великой отвагой. Исполин Рено де Даммартен, обладающий неимоверной силой, выдержал бессчетное количество яростных боев. По словам очевидцев, он то и дело выкрикивал, что хочет сразиться с братьями де Дрё, считая их основными виновниками своего несчастья. Дядя Филипп оглушил булавой Уильяма Солсберийского и пленил его. А неутомимый Рено продолжал крушить французов и, даже придавленный раненой лошадью, не подпускал к себе никого, остервенело орудуя клинком и не признавая поражения. Только канцлеру Герену граф де Даммартен вручил свой меч. Главная ставка этой битвы — Бувинский мост — осталась в наших руках, и не последнюю роль в этом сыграли мой отец и дядя. Битва закончилась полной победой французского короля!