Конгамато
Шрифт:
Дрожащими от волнения руками я раскрыл гидрогеологическую карту района Оберры.
Какой же я осел! Изолинии встречались на карте так же редко и случайно, как оазисы в пустыне. Район был едва изучен. Все разлетелось и разбилось, как пирамида из фарфоровых чашечек.
Обидно! Вместо закономерного перехода от общего к частному я должен был сделать некий логический прыжок. Прыжок в темноте через десять провалившихся ступенек.
– Выступаем сегодня вечером, Махди!
Оставалось только надеяться, что гидрогеология
...Джуба душно и сладко пахла пальмовой древесиной. Доски жарились на солнце в собственном соку. Медленными коричневыми пузырями вытапливалась липкая смола. Шуршали жесткие надкрылья короедов. В тени фикусов неподвижно распростерлась бархатная бабочка, сжав в тугую спираль мохнатый хоботок...
Хорошо было в сочной, глубокой тени.
Здесь, на дровяном складе, позади фактории обедали рабочие. Сквозь кору и стружку вяло поблескивали ржавые рельсы вагонеточного пути. На перевернутой вагонетке была расстелена засаленная газета. Рабочие ели маниоку, баклажаны и марокканские сардины. Пили пальмовую водку, закусывая ее соленой тыквой. Сидели прямо на земле - кто на корточках, а кто по-турецки.
– Мир вам. Приятного аппетита!
– поздоровался я.
– Салям. Садитесь с нами, - пригласил меня темный, как сандаловое дерево, сухой старик с седыми, в мелких колечках волосами.
Я достал сигареты и поочередно предложил закурить каждому. Старик взял чистый картонный стаканчик и налил мне водки. Она была сладкая и терпкая, как самогон. Соленая тыква напоминала вялый, расползающийся огурец.
– Инглези?
– спросил он,
Я покачал головой.
– Аллемани?
– Нет. Русский.
Старик согласно кивнул. Ели молча.
– Куда это ваше начальство подевалось?
– спросил я, допивая едкий гранатовый сок.
– Я - десятник!
– гордо сказал старик, погладив костлявую грудь.
– Мне, собственно, нужен горный инспектор... А мистера Пирсона вы знаете?
– О, Пирсон!
– отозвались рабочие и замолкли.
– Он уехал, - сказал старик, - уехал на север. Горный инспектор тоже уехал. А что, господин хочет нанять рабочих?
– У меня уже были рабочие, но они сбежали.
– Сбежали?!
Все, кто лежал в тени, поднялись и подошли ближе.
– Ну да, сбежали, - ответил я, - испугались большой летающей красной ящерицы и сбежали.
– Вы видели большую летающую красную ящерицу?
– тихо спросил старик.
– Нет... Не думаю.
– А сколько вы платили рабочим?
– Полтора фунта.
– В неделю?
– В день.
Старик что-то сказал по-нилотски. Стоявшие вокруг меня загалдели. Говорил со мной только старик. Видимо, он один знал английский.
– Никто не сбежит от своего счастья, - сказал он.
– Мы даже не слышали, чтобы в Джубе платили такие деньги.
–
Стоявшие вокруг нас вновь стали оживленно переговариваться. Крикнув что-то, старик унял шум.
– А откуда рабочие?
– спросил он, тщательно поплевав на сигарету и затоптав ее в землю. На выбеленной стене фактории огромными красными буквами было написано: "Не курить!" Я только теперь заметил надпись и тоже поспешил погасить свою сигарету.
– Рабочих, по-моему, набрали здесь, в Джубе.
Старик недоверчиво засмеялся и покачал головой. Это становилось интересным.
– Я даже знаю их имена, - сказал я, доставая записную книжку.
– Хафзи, Умго, Мболо, Нгамо...
– Нгамо - кривой? Одноглазый?
– перебил меня старик.
– Нет! Высокий и красивый нубиец.
– Мы не знаем здесь таких людей.
– Голос старика приобрел торжественные ноты.
– У нас в Джубе нет мужчин, которые бежали бы от такого заработка... Ведь вы говорите, что они даже не видели... Красного, - тихо добавил он и что-то сказал товарищам.
Они опять зашумели и замотали головами.
"Так, мистер Пирсон, оказывается, вот они какие, африканские особенности", - подумал я.
Экзотика спадала, как шелуха с луковицы. С горькой, но здоровой, ядреной луковицы.
– А Танге, Билля Ленгстона, Фавзи Ашляка, Роже Дюверье и Ндулу вы знаете?
– назвал я имена рабочих, которые сбежали в первый раз еще тогда, в Капоэта.
– Роже Дюверье знаю, - важно кивнул головой старик, - но он не из Джубы. Этот большой негр с севера. Роже не побоится Красного... Но он мог сбежать, если ему вместо полутора фунтов заплатили два. Никакого рабочего достоинства. А остальных людей я не знаю, они не из Джубы.
Я молча поблагодарил старика и поднялся. Многое для меня стало ясно,
– А Махди? Вы, конечно, знаете Махди? Махди побоялся бы Красного?
– спросил я.
Рабочие зашумели. Старик что-то сказал им, и они зашумели сильнее. Глаза засверкали, ноздри раздулись и затрепетали. Старик кивал головой и прицокивал языком.
– Нет, - сказал, поворачиваясь ко мне, - Махди не побоялся бы даже ифрита. Он сам ифрит, этот Махди. Его боится вся Капоэта... Но зато он боится... своей тени, которая приходит к нему во время сна.
Старик опять что-то пробормотал по-нилотски. Рабочие рассмеялись. Нахмуренные лица разгладились.
– Спасибо вам!
– Я поклонился.
– И вам спасибо, - с достоинством ответил старик.
Рабочие почтительно приблизили ладони ко лбам.
– Я могу вам помочь набрать новых рабочих! Тоже за полтора фунта в день!
– крикнул старик мне вдогонку.
Я обернулся:
– Спасибо. Я обязательно прибегну к вашей помощи. Через некоторое время! А сегодня я еду в столицу.