Конгломерат

Сулицер Поль-Лу

Грегуар прилетел накануне и сразу же попал в атмосферу лихорадочного оживления. Отец встретил его в аэропорту так же, как и всегда, проронив единственное «здравствуй». Но, оказавшись в машине, он сразу же принялся возбужденно рассказывать о предстоящем на следующий день событии. Готовилась акция протеста против снижения цен на молоко, о котором объявили местные власти. Операция обещала пройти с размахом, в ней должны были принять участие производители со всего департамента.

— Завтра мы им покажем, — негодовал старый крестьянин, размахивая в воздухе своим кулаком. —

Десять евро за тонну? Они хотят нашей смерти! И это в тот момент, когда мы начали модернизацию, когда у нас такие займы!

Грегуар редко видел своего отца в таком взволнованном состоянии. Последний раз это было, когда ему исполнилось четырнадцать. Какие-то сумасшедшие на джипе въехали в стадо на поле, убив четырех коров.

Отец и сыновья надели сапоги и отправились на ферму.

Люсьен Батай запустил насос и залил в цистерну триста литров молока.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Грегуар.

— Красивую белую реку, — ответил Люсьен, контролируя уровень наполнения.

— Вы собираетесь вылить это на дорогу?

— Не на дорогу, а во двор «Lactagri».

Лицо Грегуара исказила гримаса, которая ни от кого не ускользнула.

— Тебя это шокирует? — спросил отец.

— Да. Я уверен, что некоторые люди были бы счастливы воспользоваться этим молоком.

— Несомненно, — ответил Люсьен. — Не думай, что мы стремимся разбазаривать свой товар. Но сегодня нуж-но нечто шокирующее. Будет региональное телевидение и, может быть, даже национальное.

— И сколько молока вы потратите?

Его отец и братья переглянулись. Было ясно, что финансисту еще многое предстояло узнать об особенностях профессии.

— Всего будет около тридцати производителей. Самые крупные, и мы в их числе, пожертвовали триста литров. Другие — около ста литров, — сообщил Люсьен. — Можно предположить, что на земле окажется пять — шесть тысяч литров.

— Нужно, чтобы они поняли, что нельзя заставить нас производить больше в драконовских условиях и одновременно лишать нас куска хлеба, — поддержал отец.

— Я понимаю, — произнес Грегуар, кивнув. — Я просто задаю себе вопрос, не была бы эта акция более зрелищной и продуктивной, если бы молоко раздали бесплатно, а не вылили его во дворе молокозавода.

Ответом на это предложение было молчание.

— Это война, — произнес наконец отец. — Нужно, чтобы ты хорошо усвоил: это война, а на войне кому-то приходится умирать. У нас, семьи Батай, нет никакого желания умирать.

Закончив наполнять цистерну, Люсьен и его отец забрались в трактор, а двое других братьев поехали за ними в фургоне. Маленькая процессия отправилась в дорогу. Дождь уже прекратился. Появилось солнце, и от полей поднимался теплый пар. Грегуар полной грудью вдыхал этот воздух, который неожиданно принес ему воспоминания о том, как он, будучи ребенком, рано утром бежал за комбайном, собирая колосья.

Не задумываясь почему, Грегуар вдруг почувствовал приступ детского веселья. Еще два дня назад Амбруаз Беллек рисовал перед ним странный и чарующий мир агропромышленности, с его сложностями, скрытой борьбой, поражениями и нововведениями. И вот

сейчас, одетый как крестьянин, Грегуар собирался принять участие в практическом занятии, которое проводила его семья, направляясь к самому большому молочному заводу департамента, чтобы заставить его управляющих выслушать свои доводы.

Выехав на шоссе, Батаи попали в пробку. Вереница машин тянулась за тракторами, которые, казалось, буквально приклеились к дороге. Грегуар предоставил Дану вести фургон и включил радио, чтобы послушать, что говорят обо всей этой истории. Однако на волнах национального радио ничего не обсуждалось. И только радио Креза предупреждало автомобилистов об образовавшейся пробке.

Трактор отца Грегуара присоединился к тракторам остальных разгневанных производителей молока. Были подготовлены большие плакаты с надписями, направленными против силового удара Брюсселя и разоблачающими слабость правительства, объявившего о снижении цен без согласования с производителями. Атмосфера была достаточно мирной, но Грегуар понимал, что одно неосторожное высказывание или движение может привести фермеров в ярость и повлечь за собой неконтролируемые последствия.

Несколько представителей профсоюза департамента Крез присоединились к группе с листовками и громкоговорителями. В назначенное время процессия двинулась в путь.

И снова Грегуар ощутил очарование этой местности, ее гармонию по сравнению с босеронской невыразительно стью или монотонностью кукурузных полей юго-запада. Эта земля дышала радостью и разнообразием. Естественно, такое сочетание было хрупким и недолговечным. Над светлыми полями нависла мрачная тень угрозы.

Процессии понадобилось полчаса, чтобы добраться до площади перед зеркальным зданием «Lactagri». Охранники, накануне предупрежденные о предстоящей демонстрации, сгрудились возле главного входа.

— Глядя на их физиономии, можно подумать, что они пьют только молоко, — пошутил Люсьен.

Его отец молчал, глядя на то, что происходило на площади. Сидя в машине, Грегуар ощущал беспокойство. Он никогда не любил демонстрации и забастовки, поэтому, заметив два фургона полицейских, прибывших на помощь охранникам, почувствовал себя не очень хорошо.

Тракторы выстраивались на площади, в то время как служба охраны порядка занимала позиции по обеим сторонам здания завода. В течение нескольких минут противники наблюдали друг за другом. Рокот двигателей тракторов заглушал крики, которые раздавались то тут то там. Но вдруг все перекрыл шум фонтана, фонтана из молока, который обрушился на людей в форме.

Каждый раз, когда очередной производитель приводил в действие свой насос, направляя его на охранников порядка, раздавались взрывы смеха и крики. В фильме подобная сцена смотрелась бы забавно и даже смешно, особенно когда полицейские, не предвидя использования такого необычного оружия, в один миг промокли до нитки. Но эффект неожиданности быстро прошел, и полицейские, выставив перед собой щиты и размахивая дубинками, стали надвигаться на манифестантов.

Это была короткая, но жестокая атака. Но фермеры не желали сдаваться.