Конгрегация. Гексалогия
Шрифт:
– А вы всегда задаете женщинам такие вопросы, майстер инквизитор?
– Я задаю множество разных вопросов, – холодно усмехнулся тот. – Мужчинам и женщинам; как в комнатах, в которые они врываются, так и в тех помещениях, откуда они хотели бы вырваться.
– Не надо меня запугивать, – фыркнула она. – Сегодня первенство в запугивании у вас перехватила Дикая Охота. Вы знаете, о чем говорят все во дворце, майстер инквизитор? О том, что Прагу и нас самих защитили какие-то язычники с жареным кабаном. Люди напуганы. Женщины готовы падать в обмороки каждую минуту…
– Но не вы, – заметил второй
– Не имею такой дурной привычки. И здесь я – в некотором роде как парламентер от всех них.
– И какова же ваша миссия?
– Женщины боятся! Их мужья не могут их защитить, потому что против таких сил никакая рыцарская выучка не выстоит, и то, что казалось им избавлением минувшей ночью, сегодня может оказаться самообманом.
– И они верят в эти слухи?
– Испуганная женщина готова поверить во что угодно, – многозначительно произнесла Адельхайда. – Но паника еще не захватила умы. Однако все хотят знать, что вы намереваетесь делать, как действовать, что вам удалось выяснить, что за люди вами арестованы и не надо ли всем нам бояться того, что возможные малефики пребывают в подвале королевского дворца, рядом с нами.
– Этого опасаться нечего, – заверил ее голубоглазый следователь, окинув собеседницу подчеркнуто оценивающим взглядом. – И все же кажется мне, что, говоря «мы», вы несколько лукавите, госпожа фон Рихтхофен. И не только сейчас, не только сегодня. Не стану скрывать, что ваша персона привлекла наше внимание, ибо, согласитесь, вы не типичная женщина.
– Это только пока, – подчеркнуто доброжелательно улыбнулась Адельхайда, распрямившись. – Времена меняются, майстер инквизитор, и когда-нибудь быть типичной женщиной будет означать быть такой, как я.
– Сохрани нас всех Господь, – с чувством произнес второй инквизитор, и его напарник спросил уже без улыбки:
– Для чего вы говорите с нами, госпожа фон Рихтхофен? Вам самой – что от нас нужно? Вы так же, как ваши подруги, боитесь, что Дикая Охота разнесет Прагу по камешку? Или тоже думаете, что вчера нас уберегла языческая церемония, и надеетесь, что мы скажем вам об этом или, напротив, разубедим? Вы не кажетесь мне особенно напуганной.
– Да, у меня свой интерес, – кивнула она, подступив на шаг ближе и понизив голос. – Я полагаю, что люди в Праге также опасаются происходящего. Я слышала, что многие желают съехать из своих домов, кто-то даже решил их продать… Как полагаете, такие слухи имеют под собою основание?
– Какое именно для вас это имеет значение, госпожа фон Рихтхофен?
– Неужто не понимаете? – с искренним удивлением округлила глаза Адельхайда. – Если слухи верны – это будет означать, что недвижимость в Праге подешевеет.
– Стало быть, то, что мы узнали о вас, правда? – с еще большей неприязнью вымолвил голубоглазый. – И вы…
– Я не понимаю, чего я должна стыдиться, майстер инквизитор, – вздернув подбородок, перебила она. – Кто-то развлекается вышиванием, кто-то изучением древней литературы, а я убиваю скуку и заодно приумножаю состояние, оставшееся мне от мужа, так, как научил меня все тот же мой муж. Я никого не обманываю, не занимаюсь подлогами, не даю денег в рост, а участвую в честных торговых сделках. Если
– У нас нет сейчас времени на чтение проповедей, госпожа фон Рихтхофен, – отозвался инквизитор, – и не имеется никакого желания объяснять вам, насколько неприлично наживаться на людском горе. Ведь закону ваши действия не противоречат, так?.. Да, я думаю, что недвижимость в Праге в ближайшие дни станет дешевле ношеного башмака, даже если мы разрешим ситуацию сегодня же. Желаю вам успехов на вашем поприще.
– Ваше Величество, – выговорил его напарник, склонив голову в коротком поклоне, и оба вышли, напоследок бросив на Адельхайду взгляд, граничащий с презрением.
– Господи, – выдохнул Рудольф, выждав полминуты тишины, и опустил голову на руки, упиравшиеся в столешницу. – Я было решил, что у меня приключится беда с сердцем прямо здесь.
– Теперь эти господа от меня отвяжутся, – улыбнулась Адельхайда, выглянув в коридор, снова закрыла дверь и задвинула засов. – Быть может, уделят некоторое время перемыванию моих косточек и обсуждению испорченных нравов нынешнего века, но подозревать меня в связях с малефицианским подпольем уж точно более не станут.
– Надеюсь, у них в головах не застрянет мысль о том, почему же все-таки вы вот так бесцеремонно врываетесь в мою комнату.
– Они запомнят только то, что я желала вытянуть из них сведения о ситуации в городе, – отмахнулась Адельхайда, присаживаясь напротив. – Если бы я явилась сюда с корзиной яблок, завела разговор о тайных донесениях конгрегатских агентов, а после сказала бы, что пришла лишь для того, чтобы принести вам яблок – именно это в их памяти и отложилось бы… Да пусть и задумаются над нашими с вами отношениями; вас такие подозрения настолько уж покоробят?
– Предпочел бы сами отношения, а не воспоминания или слухи о них, – буркнул Рудольф и вздохнул, бросив взгляд на дверь: – А ведь сюда отрядили, как я понимаю, лучших. Но вы, пусть и не с легкостью, все же водите их за нос. И я должен верить в то, что они способны провести это расследование и найти виновных…
– Я знаю их оружие, – передернула плечами Адельхайда, – а потому могу подобрать правильную броню. Я знаю, как они думают и какими пользуются логическими конструкциями для построения своих выводов, а потому могу услужливо подбросить им нечто, соответствующее одной из деталей этой конструкции.
– И как вы столь хорошо их изучили?
– Знаете, Ваше Величество, в наше время при хороших деньгах и правильных знакомых можно достать все; в том числе и нужные книги. В свете чего могу сказать вам то, что скажет любой инквизитор: «Психология пытки» Альберта Майнца – великая вещь. Я бы назвала ее «Молотом ведьм» нашего времени, если бы «Молот…» не был пустопорожней фантазией душевнобольного старика, обделенного женским вниманием.
– И как книга о ведении допросов могла поспособствовать в вашем деле?