Кони пьют из Керулена
Шрифт:
И чтобы никакого лишнего слова, чтобы не было нарушено требование, стоящее эпиграфом на казенном листочке: «Товарищи бойцы, командиры и политработники! Охраняйте, как святая святых, военную тайну. Помните, что всякое лишнее слово может принести нам огромный вред».
Никогда не забудутся эти фронтовые треугольнички со штемпелями полевой почты и ядовито-фиолетовыми знаками военной цензуры…
Молчание наше затянулось. Почувствовав неловкость, я поглядел на Алтан-Цэцэг. Она подняла глаза и несмело спросила:
— А можете рассказать, какими дорогами он шел на войне?
Когда-то монгольские друзья-журналисты попросили меня
Но вправе ли я так же коротко ответить Алтан-Цэцэг? Пожалуй, не вправе. Только я хотел начать свой рассказ, как за окном фыркнула машина и раздался долгий певучий сигнал.
— Папа приехал, — обрадованно сказала Алтан-Цэцэг и побежала открывать дверь. По тону ее я понял, что она не хотела бы продолжать начатый разговор при отце…
Прокаленный до черноты солнцем Лодой ввалился в комнату. Лицо его озаряла радостная улыбка: Поездка в «Галут» как бы стряхнула с него целый десяток лет. От Лодоя струился запах ветра, солнца и душистых степных трав.
Года два назад я был в «Галуте». Это большой красивый поселок, просторно раскинувшийся на взгорье сразу за маленькой быстрой речкой Улдзой. Но «Галут» — это и название сельскохозяйственного объединения.
Для Лодоя «Галут», как сказала мне Алтан-Цэцэг, — это еще и место первого боевого крещения весной двадцать первого года. Тогда маленький отряд, шедший Керулена в создаваемую Сухэ-Батором Народную армию, на взгорье Улдзы встретился с забайкальскими партизанами и получил от них дорогой подарок: оружие. Вместе с забайкальцами отряд принял и первый бой с белогвардейским разъездом. На месте боя сейчас стоит невысокий, вытесанный из камня обелиск со звездочкой наверху и с высеченной датой: «1921 г.». Ни имен, ни фамилий на памятнике нет…
Лодой долго плескался в ванне. Когда вышел, на столе дымились бузы.
Сразу же возник оживленный разговор. Лодой увлеченно рассказывал о том, как быстро идет в гору хозяйство «Галута», как механизируются фермы, как славно поработали весной трактористы и сеяльщики, каким хорошим руководителем оказался Цэрэндаш — сын Гостя, того самого гостя, который когда-то в юрте Аршина сказал батракам простые и мудрые слова: «Если кричать, то в один голос, если трясти, то общими силами», того Гостя, который повел с Керулена отряд и который погиб в тридцать втором от руки бандита Цамбы.
— Что означает слово «Галут?» — спросил я.
— Гуси, — коротко ответил Лодой.
«Птичье» название мне показалось странным, и я онова опросил:
— Почему так названо сельскохозяйственное объединение?
Лодой ответил не сразу. Видимо, подумал я, время стерло в памяти события далеких лет. Но я ошибся.
— В нашем первом бою, — заговорил Лодой, — был убит партизанский командир, совсем еще молодой русский парень. Мы похоронили его на взгорье и ушли. Позднее был поставлен памятник: люди не забыли красного воина. Правда, имени его уже никто не помнил, а вот откуда он пришел молва народная сохранила: из забайкальского городка Гусиноозерска. И вот, создавая сельскохозяйственное объединение, араты решили назвать его Гуси, Галут.
Как бы извиняясь, Лодой добавил:
— Но так ли в действительности было — не берусь утверждать. Времени много прошло. Да и когда создавалось объединение, я учился в Улан-Баторе на курсах при ЦК МНРП. А край, где раскинулись земли «Галута», —
— Тогда рассказ о том, что объединение названо в честь павшего русского воина — просто легенда?
— Пускай даже легенда, — сказал Лодой. — Только ведь и легенды рождаются народной любовью. И, конечно, дружбой.
— Пожалуй, вы правы, — согласился я.
Максим мне тоже об этом писал однажды. Он вспомнил легенду о баторе Ленине и его подарке монгольскому народу. В основе легенды лежит исторический факт. За большие а а слуги в революции Михаил Васильевич. Фрунзе от имени Советского правительства преподнес национальному герою и вождю народа Сухэ-Батору клинок, отделанный золотом. На этой основе и родилась легенда.
— Дружба людей, дружба разных народов, — продолжал Лодой, — рождается не на собраниях, даже если на них произносятся горячие и страстные речи, не на банкетах с их церемонно-величавыми тостами и, конечно, не на вечеринках с песнями и плясками. Дружба рождается в борьбе за общие цели и в совместной работе. В огне она проходит закалку, огнем проверяется ее прочность. Чтобы узнать друг друга и подружиться, надо, как вы, — русские, говорите, пуд соли вместе скушать, огонь, воду и медные трубы пройти, Мы вместе с вами, кажется, не один пуд соли съели и в огне побывали. Так?
— Так! — подтвердил я.
— В бою мы были и будем всегда в одном экипаже, на стройке — в одной ударной бригаде. И это дает чудесные плоды, особенно нам, монголам…
Я слушал Лодоя и думал, что дружба проявляется прежде всего в поступках людей. В легенде о смелом русском баторе. В решительности того Ивана, который вытаскивал Лодоя из-под вражеского пулеметного огня с нейтральной полосы. В стремлении Алтан-Цэцэг пробиться через пургу и доставить в наш городок полузамерзшего Максима. В подвиге русского врача Ледневой, идущей почти на верную смерть ради спасения монгольского мальчишки. В гордости Дамдинсурэна, отдающего в фонд Красной Армии лучших скакунов. В университете, построенном Советским Союзом в самый тяжелый год войны…
…Мы давно уже управились с бузами, и чаю выпили не по одной пиале. Алтан-Цэцэг, подперев ладонью щеку, влюбленно смотрела на отца. Встрепенулась лишь тогда, когда Лодой, размышляя, смолк, Алтан-Цэцэг туг же поднялась и обхватила шею отца руками.
— Ты у меня хороший, папа.
— Ну-ну, — смутился Лодой. Нежность дочери для него была непривычной. Да и сам он не баловал ее лаской. Когда первый раз отправлял дочь на Халхин-Год, то об одном попросил — не писать слезливых писем.
— Однако, — спохватилась Алтан-Цэцэг, — я принесу вам чаю.
От чаю мы отказались и перешли в комнату Лодоя. Взяв с письменного стола ленинский томик, Лодой сказал:
— Мы, монгольские коммунисты, никогда не забывали советов Владимира Ильича. Не будь Ленинского учения о возможности перехода слабо развитых, отсталых стран к социализму, минуя капитализм, при условии братской помощи пролетариата передовых стран, мы, как слепые щенки, блуждали бы в потемках. И кто знает, может быть, давным-давно Монголию слопали бы господа империалисты. После народной революции и внутри страны оставалось еще немало сил, готовых торговать родиной и оптом и в розницу. Но благодаря помощи и дружбе советского народа, мы сохранили, сберегли государственную самостоятельность и отбили все наскоки и внешних, и внутренних врагов.