Конкур со шпагой
Шрифт:
– Давно?
– Не очень. Мне кажется, у них был какой-то тяжелый разговор. По-моему, относительно ее предстоящего замужества.
– Имеется в виду профессор Пахомов?
– Извините, но я не считаю себя вправе говорить на эту тему. Это слишком близко к сплетне.
– Немножко смягчила свой отказ: - Я мало что знаю об этом и у Павлика никогда не спрашивала, но чувствую, что обстановка дома в последнее время какая-то неспокойная, тревожная. Беда какая-то надвигается, а сделать ничего нельзя. И хуже всех приходится Павлику. Я пыталась помочь ему. Знаете, у него очень много приятелей и знакомых, но совсем нет
– А конкретно?
– Да стоит ли? Это ведь только мои предположения.
– Поймите меня правильно, Лена. Вовсе не праздное любопытство заставляет меня быть назойливым.
Она вздохнула. Чем больше я говорил с ней, тем больше она мне нравилась. Про таких, как Лена, часто говорят: "Уютная, домашняя женщина". Но я увидел в ней и другое: мужество, спокойную уверенность в себе. Такие женщины бывают очень надежными друзьями, гораздо надежнее многих мужчин. На ее глазах хотелось делать что-нибудь хорошее, чтобы она похвалила или радостно засмеялась. Дурак Пашка.
– Ну, хорошо... Недавно у меня был день рождения. Павлик приготовил мне какой-то необыкновенный подарок и, конечно, не утерпел, проговорился. Нет, он не сказал, что именно, но все время таинственно намекал, что такого я еще никогда не получала и не получу...
– И что же это оказалось?
– Мне не удалось скрыть тревоги в голосе. И Лена это почувствовала.
– Я так и не узнала. Он пришел в тот вечер весь в слезах... И в крови... Кто-то очень жестоко и умело избил его... И отобрал подарок... Как большой хулиган у маленького мальчишки. А незадолго до этого, не знаю, почему говорю вам это, Павлик здесь, конечно же, не виноват, свекровь жаловалась, что у нее пропали запонки покойного мужа. С какими-то красными камешками. Не очень ценные, но дорогие ей как память.
– Скажите, Лена, а кража у профессора? Мишка уже появился тогда в вашем доме?
– Нет.
– Она подумала.
– Нет. После этого. Сразу после этого.
Я встал, время уже позднее.
– Спасибо вам, Лена, за важные сведения. Вы не будете в обиде, если я еще раз навещу вас?
– А если я скажу нет? Тогда вы не придете, конечно? Не беспокойтесь, я все понимаю. Заходите. Лучше вечером.
Сейчас бы сесть да хорошенько, не торопясь, подумать. Но времени для этого не было. Надо было набирать побольше фактов, а уж потом тасовать их и раскладывать, чтобы получилась ясная картина во времени и пространстве. Несомненно, что мы вышли на какую-то "кладбищенскую" группу. Даже если она и имела отношение к пропаже шпаги, деятельность ее много раз была более серьезной. Шпага, по-видимому, просто эпизод, проходной номер в представлении. Сейчас, как никогда, нужна осторожность. Контакт с группой необходим, но очень безобидный, не затрагивающий ее основных интересов, главного круга деятельности. Кое-какие соображения у меня появились, но прежде надо было посоветоваться
Когда я вернулся в райотдел, мне сообщили, что меня ждет какой-то "полупьяный". У моей комнаты действительно сидел Мишка и плевал на пол. Я попросил нашу уборщицу принести мокрую тряпку. Мишка сделал все, что положено.
– Заходите, гражданин Полупанов, - сказал я.
– Почему вы не явились в назначенное вам время?
Он сел, положил руки на колени и принялся их гладить, будто хотел привести в порядок свои брюки, которые нуждались в этом, судя по всему, со дня покупки.
– Занят был. На работе. Я - трудящий человек.
Вошел Яков и сел на подоконник.
– Это обязательно?
– хмуро кивнул в его сторону Мишка.
– Это нам решать, хорошо?
– Да уж конечно... Ваша сила.
– Вот именно. Так, первый вопрос - зачем вы заходили вчера к Всеволожским?
– Говорил уже: Пашку проведать.
– Вы его друг?
– Знакомый. Какая у нас дружба?
– Когда вы его видели в последний раз?
– Не помню. Давно.
– Почему же давно? Ведь вы работаете вместе?
– Ну? Из Пашки какой работник?
Я не мог оторвать взгляда от его рук, переглянулся с Яковом. Мишка это заметил и снял руки с колен, попытался засунуть их в карманы брюк.
– Руки на стол!
– вдруг гаркнул Яков.
Мишка вздрогнул и положил руки на стол - ладонями вверх. Яков схватил его правую руку и повернул: костяшки пальцев припухшие, суставы в ссадинах, уже заживших, но недавних.
– Кого же это ты так бил, не жалея собственных костей?
– Не бил - оборонялся. Кого - не помню и не знаю. По пьянке какой-то урка навалился.
– Яков, побудь здесь.
– Я вышел в соседнюю комнату и позвонил Павлику.
Он снял трубку сразу, будто сидел у телефона и ждал звонка, не моего, естественно.
– А, князь...
– разочарованно приветствовал он меня.
– Я нынче никого не принимаю - мигрень и подагра. А дворецкий запил, некому к телефону подойти...
– Паша, ты заявлял в милицию, что тебя избили?
– А меня никто...
– Хватит, Павел, не дури! Пиши заявление. Продиктовать? И ко мне, сейчас же.
– Нет, Сергей Дмитриевич, не буду.
– Ты что?
Он долго молчал.
– Нет, не буду. Там, знаешь, люди какие страшные. Еще хуже будет. И тебе не советую с ними связываться...
– Паша, - я еще надеялся пристыдить его, - ты же сам просил за тебя заступиться! А теперь - в кусты?
Он не ответил и положил трубку. Я снова позвонил - бесполезно - и вернулся в кабинет.
Яков встал из-за стола:
– Продолжай, Сергей, а то уж он совсем заврался, даже противно. Оказывается, из колонии совершили побег двенадцать рецидивистов и все навалились на него. Он их раскидал, и они разбежались.
– Ну и хватит, - сказал я, - этого пока вполне достаточно. Будет заявление потерпевшего, примем меры. Будь здоров, Миша.
Мишка забрал свое удостоверение и вышел ошарашенный. Он не рассчитывал так легко отделаться.
– Он - Пашку?
– спросил Яков.
– Пашка молчит, боится. И не столько Мишку. Надо всерьез этой компанией заняться. Думаю, дядя Степа работает там же.
– Зря ты его отпустил.
– А что делать? Прижать-то его пока нечем. Я хочу с другой стороны подобраться к ним.