Конкур со шпагой
Шрифт:
– Со стороны кладбища?
– догадался Яков.
– Сможешь сегодня туда выбраться? На разведку?
– Как получится.
– Постарайся, Серега, не тяни.
– Заскочу на рынок - и туда. Знаешь, я что подумал? Ираида Павловна из тех дам, что запасаются провизией только на рынке - хоть на последние копейки, но... престиж. Искать надо поближе к ее дому...
– Старый?
– Да, начну с него. Вдруг и нам повезет. Не все же горбом, должна же быть и удача в нашем деле.
Глава 4
Нам действительно повезло. На Старом рынке Сурков наметанным глазом сразу выделил средних лет грузина: распахнутый
Он оказался не Гельминтошвили и не Аскаридзе, а Бамбуриди.
– Слушай, - сказал он мне.
– Может быть, я обидел тебя? Нет? Может быть, обманул твоего сына? Нет? Может быть, я нехорошо посмотрел тебе вслед? Обратно нет? Так почему же ты не уважаешь меня? Отрываешь от работы? Позоришь перед советскими людьми честного человека?
– Вы знакомы с гражданином Пахомовым?
– Очень знакомый! Очень большой и хороший человек, профессор.
– Откуда вы его знаете?
– Это не скажу - режь меня! Но я не могу подводить женщину, даму!
– Зачем вы с ним встречались?
– Вот это не секрет. Предлагал мне купить у него саблю.
– Купили?
– Ха!
– Он ударил ладонью в ладонь.
– Зачем, слушай? Я нашел другую, тоже хорошую, но дешевую. Теперь у меня все есть, чтобы хорошо жить. А профессор - уважаемый человек, у него даже есть орден, - он сказал такую цену, что я сразу забыл русский язык. Я бы мог купить, конечно, и ходить в одних, прости, дорогой, трусах и с саблей на боку, да?
– А у кого вы купили саблю?
– Тоже очень достойный и почтенный человек. Его зовут дядя Степа, и он держит контору на кладбище.
– Что?!
– Что с тобой, дорогой? Не волнуйся, пожалуйста.
– Опишите мне саблю!
– Что говоришь?
– Какая она?
– Лучше один раз увидеть... Пойдем, дорогой, не волнуйся. Я ее под прилавком держу. Сабля старая и плохая совсем.
Это действительно была сабля. Старая и плохая. Обыкновенная полицейская "селедка" в ободранных ножнах, с деревянной рукояткой, медными оковками и дужкой...
– Куда теперь?
– спросил водитель.
– На кладбище. Только без шуток. Не до смеха.
– Да уж вижу.
– Он был человек пожилой, многое повидал на своей работе и знал, как себя вести: когда пошутить можно, когда лучше помолчать, а когда и помочь.
Дорогой я доработал легенду, прошелся по ней, проверяя слабые места.
– Маскировку нарушать не будем?
– спросил водитель.
– Тогда я здесь остановлю, вдоль стены идите, там и конторка.
Я пошел вдоль старинной стены, которую кто-то догадался поверх камня покрыть штукатуркой. Она отваливалась кусками, и на ней было удобно писать - чем угодно и все, что угодно. Возможность эта с лихвой была использована. Покойникам-то, по ту сторону стены, все равно, а живым...
Я подошел к воротам. Прямо в стене было сделано окно, и я увидел в него обычное служебное помещение с конторскими столами, ящичком-сейфом, счетами и скоросшивателями.
Начальник был, к счастью, один. Он скорчил подобающую случаю физиономию, полагая, что я пришел сюда именно с тем, с чем приходят в эту контору - выпрашивать место получше для дальнего
– Стефан Годлевский к вашим услугам.
– Давайте договоримся не валять дурака, дядя Степа. Будем говорить как деловые джентльмены или бездельники-босяки?
– Только как джентльмены. Иначе я не могу с таким достойным человеком. Кофе, коньяк?
– Он запер дверь и выставил из сейфа-ящичка все, что нужно, даже лимон и блюдечко с маслинами. "Настоящий деловой человек".
– Зовите меня пан Стефан, так принято среди близких мне людей. Что привело вас ко мне?
– Если позволите, я начну издалека.
– Буду счастлив.
Я закурил, сел посвободнее и начал свой рассказ, надеясь, что он сложится у меня достаточно убедительно.
– В далекое бурное время гражданской войны моя предусмотрительная бабушка превратила все семейные ценности в красные кружочки с профилем обожаемого государя императора...
– Судя по вашей хорошей фамилии, получилась приличная сумма?
– Не такая уж приличная - так, про горький день... Судьба занесла наше семейство в Тифлис. В то время его только что захватили или оставляли проклятые белые. В наш маленький домик ворвались казаки, они потребовали "денег на дорогу". Бабушка вынула из ушей серьги, дедушка отдал свои часы фирмы "Павел Буре". Но, видимо, проклятые белые собирались очень далеко и этого оказалось мало. Дедушка стал протестовать. Есаул вышел за дверь и оттуда крикнул: "Петруха - в расход и на-конь!" Все высыпали за ним, остался один Петруха. Он вынул шашку, примерился, посмотрел по сторонам...
– Как интересно вы рассказываете, будто сами были свидетелем.
– Неудивительно: я много раз слышал этот рассказ в детстве, и он врезался в мою девственную память. Однако я попросил бы вас не перебивать меня без нужды - я очень волнуюсь и боюсь потерять нить своего повествования. ("Ну ты даешь, Оболенский", - сказал бы Егор Михайлович. А что он скажет, когда узнает о моей самодеятельности, об этой наспех сколоченной дурацкой легенде - страшно подумать!)
...Да, он вынул шашку и посмотрел по сторонам, как бы выбирая, на чем ее попробовать первым ударом. Взгляд его мутных от пьянства глаз упал на хорошенькую гипсовую кошечку-копилку, которая стояла на столе, покрытом скатертью. Взмах, удар... Вы, конечно, догадались, что моя предусмотрительная бабушка держала в этой кошечке все наши сбережения. И действительно, кому бы пришло в голову искать их там, куда нормальные люди и дети собирают пятаки?
Изумленный Петруха смотрел на обломки кошечки, среди которых высилась внушительная, почти не развалившаяся кучка золотых монет. Он, как пьяный, отбросил шашку, подошел к столу, оглянулся, прошептал что-то и завязал в аккуратный узел нашу скатерть вместе с обломками и денежками...
– И был таков?
– И был таков. "Кошечку, купите точно такую кошечку, - шептала полумертвая от пережитого ужаса бабушка, повисая на руках дедушки, - она спасла наши жизни!"
Бабушка, как видно, так и не оправилась до конца от потрясения. Она, как самое дорогое, хранила новую кошечку и завернутую в шелковый платок простую казацкую шашку.