Конкуренты

Барышев Александр Владимирович

— Да, конечно, договорился и мы все плывем на совершенно легальных основаниях. Серега идет обязательно, потому что он мне будет нужен в дороге. Жить мы будем в отдельных каютах, и как раз сейчас их отделывают, поэтому поговорите с горничными, чтобы они озаботились постельными принадлежностями. С собой берите что хотите, но постарайтесь не перегружаться. Это все-таки морское путешествие и, к примеру, косметика и парфюмерия вам там ни к чему.

— Ну как же, — сказала Златка и капризно оттопырила нижнюю губу. — Мы что, не будем сходить на берег в городах?

— Да,

действительно, — покаялся Бобров. — Это я как-то упустил из вида.

Бобров не стал говорить девчонкам, что они для начала пройдутся вдоль берега Крыма до Тендровской косы в поисках затаившихся пиратов. Ни к чему это им пока знать. Пересидят в каюте в случае чего. Зато потом до самого Босфора…

Вышли пораньше, еще до рассвета, потому что Вован не хотел, чтобы жители города были свидетелями. И между прочим правильно не хотел — зрелище большого корабля, выходящего из бухты с голыми мачтами при полном отсутствии гребцов могло оказать на слабонервных греков совершенно непредсказуемое влияние. А ведь корабль еще и дымил. Поневоле вспомнится миф о Тифоне или какой-нибудь Лернейской гидре. Впрочем, поймав благоприятный ветер, Вован приказал машину отключить для экономии дров. В северо-западном Крыму, куда направлялся «Трезубец» с дровами было напряжно.

И Златка и Дригиса собой палубу не украшали. Девчонки погрузились на корабль, даже не успев проснуться. Бобров отвел их в каюты, где они моментально отключились, тем более, что небольшая бортовая качка убаюкивала лучше всякой колыбели, а обе подруги морской болезнью не страдали.

Бобров тихо радовался, потому что не мог придумать объяснение курсу корабля на север. Они, конечно, намечали начать свой круиз с Ольвии, но та лежала на северо-запад. Впрочем, Бобров недолго предавался самобичеванию, утешившись тем, что Златка не обязательно пойдет смотреть на компас, чтобы проконтролировать курс, да и не особенно ей это надо.

Пока они стояли с Вованом и Серегой на шканцах, солнце поднималось по правому борту, «Трезубец», лихо кренясь, оставлял за правой раковиной будущий мыс Лукулл.

— В Керкинитиду будем заходить? — спросил Бобров капитана.

— Да ну ее, — поморщился Вован. — Я вообще собирался пройти мористее, чтобы нас и видно не было. Надо думать, там, у пиратов могут быть и глаза и уши. Мы и Калос-Лимен так же минуем. Охотиться, так охотиться.

Бобров еще какое-то время смотрел на проплывающий справа обрывистый светло-коричневый берег, потом повернулся к Вовану.

— Я пойду в каюту досплю. Что-то глаза закрываются.

— Валяй, — отозвался тот и крикнул рулевому. — Круче бери к весту! Еще круче!

Когда Бобров спустился к себе в новоотделанную каюту, сон у него сразу пропал. Он остановился в дверях, разглядывая завлекательную картину, состоящую из Златки, живописно расположившейся на широкой кровати. Кровать конечно, была не чета кровати, находящейся в Бобровской спальне, но все равно достаточно велика. Златка занимала ее центр, немыслимо изогнувшись и при этом, видимо, чувствуя себя совершенно комфортно. Золотые волосы ее лежали на подушке в совершеннейшем беспорядке, наличием

одежды она себя, как всегда, не утруждала, а то легкое покрывало, накинутое, скорее всего, когда было еще прохладно, прикрывало ее теперь чисто символически. Так что и полные груди с вишенками сосков и длинные стройные ноги в неярком свете, сочащемся из иллюминатора, выглядели таинственно и прекрасно.

Бобров прерывисто вздохнул, и тихонько прикрыл дверь, улыбаясь немного грустно и мечтательно.

— Ты чего, передумал? — спросил Вован, когда он вернулся на шканцы.

Бобров только рукой махнул.

Девчонки появились обе сразу, когда команда стала готовиться к обеду, рассаживаясь на палубе по полудюжинам, а уполномоченные отправились на камбуз с бачками. Капитану поставили на шканцах отдельный низкий столик в виде доски опертой на фальшборт. На палубу положили шесть подушек по числу едоков.

Кок у Вована буйной кулинарной фантазией не страдал, но готовил вкусно. Да и то правильно. Не ресторан все-таки. Первым пошел густой фасолевый супчик, за ним жареная в оливковом масле султанка. Еще была зелень, хлеб, салат из помидор с огурцами и разбавленное вино по принципу «пей-не-хочу». Все было вкусно и этого всего было много.

Бобров выпал из-за стола и в это время с салинга фок-мачты крикнул впередсмотрящий:

— Кэп! Судно впереди! Курсом на косу!

— Ага, — сказал Вован, вставая. — А вот и приманка. Боцман, крикни там вниз, чтобы машину готовили.

Легкий дымок, шедший из трубы, стал густеть. Это в низах подбросили дров в топку котла. Механики потихоньку поднимали пары до марки.

— Команде, паруса на гитовы! Расчеты! К стрелометам!

Матросы, подтянув паруса к мачтам, попрыгали в жилую палубу, а из кормового люка стали выскакивать экипированные по-боевому воины и разбегаться по трем укрытым серым полотном стрелометам. Чехлы тут же были сброшены и заряжающие принялись по двое тяжело вертеть рукоятки, взводя тетиву. Звонко щелкали храповики.

Вован дождался пока из машинного отделения поступит доклад о готовности и скомандовал:

— Давай малый вперед.

— А не заметят? — забеспокоился Серега.

— Не должны, — успокоил его Вован. — Мы их видим только с мачты и в бинокль. Нет, не должны.

— А куда они держат?

Вован прикинул по ветру и компасу.

— Сейчас они правят на оконечность Тендровской косы, а там, скорее всего, пойдут или на Тиру или на Ольвию. С таким ветром, да плюс весла. К ночи точно будут. Если их конечно в районе Тендры уже не ждут. А тут мы. Хе-хе.

«Трезубец» давал не больше четырех узлов уже четвертый час. Было скучно. Даже расчеты у стрелометов расслабились. Был бы здесь Евстафий, он бы им устроил Варфоломеевский утренник. Но Евстафия не было, а Боброву было лень.

Один Вован чувствовал себя прекрасно. Он мерил шканцы шагами от борта к борту, изредка прикладывая к глазу антикварную подзорную трубу, которую специально для него разыскал Смелков.

Вдруг впередсмотрящий, странно, но до сих пор не свалившийся с салинга по причине засыпания, заорал радостно: