Конкуренты
Шрифт:
Впереди открылась маленькая узкая бухточка, в глубине которой стояла деревушка из нескольких хижин. На ее окраине процессию встретил еще один мужик. Этот выглядел старше, в волосах проглядывала седина, а лицо было покрыто морщинами, среди которых почти затерялся длинный шрам от виска до подбородка. Бросив взгляд на пленников, он первым делом наорал на баюкавшего руку предводителя. Что он там кричал, Бобров не понял, но предводитель забыл о раненой руке и принялся оправдываться. Ну, судя по интонации.
Как следует наоравшись, седой махнул рукой и пленников тут же, на окраине
Златка тут же бросилась к Боброву.
— Саша, тебе больно?
Бобров только зубами скрипнул. Он попытался высвободить стянутые за спиной руки. Однако, ему даже не удалось ими пошевелить.
— Повернись, — попросила девушка и, наклонившись, вцепилась в узел зубами.
Бобров послушал некоторое время, как она сопит и дергает веревку и сказал:
— Не надо, милая, зубы испортишь. Мы сейчас что-нибудь придумаем.
Златка выпрямилась. Даже в полумраке было видно, что рот у нее окровавлен, словно у вампира. Бобров поневоле улыбнулся и тут же мысленно обругал себя, представив, как грубая веревка ранит нежные девичьи губы.
Решение пришло быстро. Бобров даже не пытался вспомнить, где он про это читал. Он уселся на дно ямы и попытался протащить нижнюю часть тела через связанные сзади руки. Однако, как он ни старался, из этой затеи ничего не вышло. Бобров отнес это на счет недостаточной длины рук и своей общей негибкости. Златка, видя тщетность его попыток и уловив общую идею, тоже решила попробовать.
Ей, похоже, было очень больно, но девчонка не прекратила попыток пока ее руки не оказались спереди. Бобров, помогая ей, вдруг ощутил в часовом кармашке шорт, которые были просто обрезанными старыми джинсами, что-то твердое непонятной формы. Бобров напряг память, но в голову ничего не приходило. Тогда он попросил Златку, и та уже посиневшими пальцами попробовала залезть ему в карман. Когда наружу показался брелок для ключей из кольца и надетого на него кусочка кожи с металлической пластинкой, разочарованию Боброва не было предела. Поняв, что надеяться больше не на что, он опустился перед Златкой на колени и стал зубами распутывать узлы на связывающей ее веревке.
Ему это удалось довольно быстро, и Златка чуть не плача принялась растирать посиневшие пальцы. Как только ее руки обрели чувствительность, она тут же принялась развязывать Боброва, которого связали куда как качественнее. Но она все же справилась ценой нескольких поломанных ногтей.
Наверху послышался шум и Бобров с Златкой быстро уселись на дно, заведя руки назад и прислонившись спиной к стенке. Бобров для пущей правдоподобности даже голову безнадежно повесил. Однако, заглянувший, приподняв бревнышко, в яму мужик, только мазнул по ним взглядом и, ничего не сказав, опять опустил бревнышко.
— Пронесло, — выдохнул Бобров и, притянув к себе Златку, зашептал ей на ухо. — Сейчас
Златка согласно кивнула, поцеловала Боброва в нос и встала.
Когда она, стоя на сомкнутых руках Боброва, приподняла тяжелое бревнышко и осторожно выглянула наружу, то заметила метрах в двадцати приближающихся к яме двоих мужчин. Один из них был тот самый старик, что так эффектно наорал на их поимщиков. А вот второй… Толстый мужик в длинном хитоне, подпоясанным широким поясом, с накинутым на левое плечо гиматием был, похоже, купцом.
Златка тихонько опустила бревешко и прошептала Боброву:
— Опускай меня. Сюда идут.
Когда они приняли уже знакомую позу связанных и потерявших всякую надежду пленников, мужчины подошли совсем близко и остановились. Говорили они по-гречески и Бобров прислушался. Старик изъяснялся с ужасающим акцентом, а вот второй чесал на языке Гомера очень чисто. Похоже, он был для него родным. Через минуту Бобров понял, что собеседники торгуются. И объектами торговли были они со Златкой.
Услышав предлагаемые цены, Бобров возмутился, забыв на мгновение даже, что он в плену. За Златку купец предлагал десять мин, а за него всего сто драхм. Бобров поймал себя на том, что едва не вступил в дискуссию, посоветовав старику не слушать этого греческого пройдоху. Старик, однако, и без Боброва неплохо справлялся, требуя, соответственно, пятнадцать мин и сто пятьдесят драхм. И упорно стоял на этом.
— Ладно, — вдруг сказал купец. — Показывай товар.
Старик сразу осекся и замолчал. Купец тут же почуял неладное и стал настаивать. Продавец, чувствовалось, неохотно крикнул кого-то из помощников. Пара бревнышек была отвалена. Бобров поднял взгляд и увидел заглядывающего в яму купца. Купец подслеповато прищурился.
— Света мало, — сказал он.
Помощник старика отвалил еще пару бревнышек.
— И что ты мне пытался всучить? — вызверился купец. — Я что, должен был их кормить, пока не зарастут все ссадины и сойдут синяки? А если вы им еще что-нибудь сломали?
— Нет, — запротестовал старик. — Такого быть не могло. Да и разве это ссадины? Посмотри, любезный, девчонка очень красива.
— Она еще и очень строптива, — буркнул купец. — Вобщем, давай так, на девчонку ты мне цену снижаешь на две мины…
— На одну.
— На две, а парень, так и быть, остается с прежней ценой.
Бобров даже из ямы видел отражающуюся на лице старика борьбу алчности со здравым смыслом. Здравый смысл потихоньку брал верх. Наконец он победил окончательно.
— Ладно, — сказал старик. — Твоя взяла. Где деньги?
— На корабле, — сказал купец. — Вынимай свой товар из ямы и веди его на корабль. Там и деньги получишь.
По лицу старика на мгновение мелькнула тень, но в следующий момент он скомандовал помощникам и двое из них спрыгнули в яму, а третий сбросил сверху веревку. Условия были самые подходящие, но тут с моря раздался голос. На чистом древнегреческом голос поинтересовался:
— Эй! На берегу! Вы здесь не встречали мужчину и женщину?
Голос показался Боброву очень знакомым. До того знакомым, что…