Конкуренты
Шрифт:
Юрку с шофером высадили возле ресторана «Дельфин», там их ждала машина, а сами добрались до поворота на Херсонес, где бросили микроавтобус, который все равно был в угоне. Сами же прошли скорым шагом до площади перед воротами музея, перелезли через забор слева от них, проклиная все на свете, поднялись на амфитеатр, пробежали рысью по брустверу двенадцатой батареи, опять перелезли через забор и спустились к пляжу «Солнечный».
До «Песочного» добрались вплавь. Там и плыть-то было всего-ничего. А потом разобрали свои деревяшки, погрузили на них пояса с ножами и арбалеты и так же цепочкой с Бобровым во главе поплыли вокруг мыса к порталу. Под берегом торчал встречающий, которым оказался Серега. Когда
Юрка появился в усадьбе через сутки. Лицо у него было удивленное.
— Мужики, — сказал он собравшимся, хотя там были и женщины. — Что делается! Полгорода на ушах стоит. Я специально мимо магазина на троллейбусе проехал. Так весь троллейбус к окнам прилип. Милиции… Наверно даже из Симферополя приехали. Слухи самые невероятные. Вплоть до КГБ СССР. А твоя физиономия, — Юрка повернулся к Евстафию и хихикнул, — висит на всех заборах с надписью «Его разыскивает милиция». Камеру-то вы грохнули, а вот диск в компе остался, — Юрка удовлетворенно потер руки и хватил второй стакан. — Долго они тебя разыскивать будут.
— Ну ладно, — сказал Бобров. — Дело сделано, чего уж там. А вот как теперь быть с оружием?
Смелков беспечно махнул рукой.
— Ерунда. В течение недели сделаем. Просто брать теперь, как наученные горьким опытом, будем по чуть-чуть и в разных местах. И за пределами Крыма.
Тут как раз очень кстати закончилась возня с кораблями. Бобров не поверил своим ушам, когда стали поступать рапорты сначала об окончании работ, а потом и о завершении процесса хомячества. Рапорт об окончании работ Бобров встретил с большим удовлетворением, а вот, увидев результат Серегиных стараний, пришел в ужас и спросил оказавшегося рядом Вована, куда он все это собирается поместить. Вован пожал плечами и ответил в том смысле, что и больше помещали. Тогда Бобров отдал указания немедленно грузиться, потому что и так с отплытием затянули.
А сам, выждав некоторое время, пока не уляжется волна от акции, отправился в свой век, чтобы, как он сообщил Сереге, ближе ознакомиться с матчастью. Златка, преодолев свое предубеждение, решила отправиться с ним.
Звонко блямкнул кусок трубы, подвешенный к вделанному в стену кронштейну. Через несколько секунд блямк повторился. Потом еще раз. По всей обширной территории поместья, заслышавшие его люди, бросали свои дела и шли к усадьбе. На верхней площадке самой крайней башни города Херсонеса, стоявшей на правом высоком мысу Песочной бухты, недавно заступившая смена воинов, прятавшаяся от шквалистого северного ветра за башенными зубцами, тоже услышала звук, и один сказал другому:
— На завтрак созывают что ли. Так обычно два раза звонят. А тут раззвонились…Странно. Да и рановато вроде как для завтрака.
— Да у них там все не как у людей, — сказал второй, кутаясь в прямоугольный кусок шерстяной материи неопределенного темного цвета, громко называемый плащом (конец марта выдался прохладным).
И оба невесело рассмеялись. Хотя смеяться им как раз хотелось меньше всего.
В кусок трубы колотил Прошка. Прошка повзрослевший и вытянувшийся. И, если Бобров по старой памяти по-прежнему называл его Прошкой, то, к примеру, труженики виноградников величали уклончиво Прокопом, то есть, имея в виду нечто среднее между Прошкой и Прокопосом. Прошка совершенно официально возглавлял у Боброва агентурную разведку и был наверно после Боброва и Сереги самым информированным человеком в поместье. Однако это нисколько не мешало ему быть пусть и рано повзрослевшим и начавшим играть во взрослые игры, но мальчишкой. И сейчас он с упоением колошматил по железяке, наслаждаясь издаваемым
— Ну, хватит уже, — поморщился рядом стоящий Бобров. — А то сейчас еще из города набегут.
Прошка ухмыльнулся и отпустил повисший на веревке железный штырь. Толпа собралась порядочная, а люди все подходили.
— Ладно, — сказал Бобров. — Не будем тянуть, — и кивнул Сереге, — Объявляй.
— Экспедиция! — заорал Серега. — Слушай меня! В колонну подвое становись! Женщины впереди!
В толпе произошло движение и из ее массы по одному, по два стали выделяться отдельные люди, которые пристраивались к стоящему у самых ворот Сереге. К Боброву подошли по-прежнему легкомысленно одетые Злата и Дригиса.
— А нам куда? — кокетливо спросила Дригиса.
— А вам сюда, — и Бобров указал на место рядом с собой. — Вам места уже определены, и бороться за них не надо.
— Мы с тобой эти, как их, привилегированные, — сказала Златка, и обе рассмеялись.
Бобров же остался серьезен. Он как раз давал последние наставления остающимся, словно за предыдущие несколько месяцев не смог этого сделать. Впрочем, и дядя Вася, и Андрей и Евстафий относились к этому сугубо по-деловому. Обстановка не то, чтобы была накалена, но и не расслабляла. Вован перед отходом сгонял в Пантикапей и привез два десятка рабов, которых сейчас усиленно откармливали, потому что после плена мужики были, прямо скажем, худоваты. Евстафий планировал поставить их в строй, тем самым компенсировав часть бойцов, уходящих с Бобровым. К приходящим из города наниматься на работу доверия ни у кого не было. Поэтому работников привозили в основном из Боспора и Малой Азии. Впрочем, слухи о поместье разошлись достаточно широко и сюда ехали охотно. Так что у Андрея проблем не должно было возникнуть.
Дядя Вася оставался за старшего. И по возрасту, и по положению. Никто не возражал назначению дяди Васи на пост преемника, тем более, что он был преемником номинальным, а основную скрипку играли Андрей с Евстафием. Дядя Вася словно бы был гарантом правил поместья и имел право суда и помилования. Ну а когда в поместье появлялся Смелков, он имел с дядей Васей одинаковое право. Вот такую сложную иерархию составил Бобров. Серега, попытавшись разобраться, сразу в ней запутался и прекратил это бесполезное, по его мнению, занятие.
Оформившаяся колонна, тем временем, уже выползла из ворот и молча шествовала к решетчатой башне пристани. Чувствовалось, что люди волновались. Только этим можно было объяснить их чуть ли не полное молчание. Хотя, как правило, наоборот, человек, волнуясь, становится очень говорливым. Но этот дефект с лихвой восполняла толпа провожающих, да так, что в воздухе стоял непрерывный гул.
Этот гул дошел даже до верхушки сторожевой башни и один из дежуривших там воинов высунулся между зубцами посмотреть.
— Глянь-ка, — окликнул он второго, который, пригревшись за ветром, уже стал подремывать. — У них там толпа какая-то.
Второй открыл один глаз. Идти, даже так недалеко, не хотелось.
— И что? — спросил он.
— Похоже на народное собрание. Там народу сотни три будет.
Колонна отъезжающих между тем достигла башни и так же по двое стала спускаться на пристань. А на пристани уже стоял мокрый и трясущийся Смелков и сердобольная Меланья обтирала его сухим куском полотна.
Посадка прошла организованно, потому что уже пару раз тренировались. Бобров все никак не мог расстаться с остающимися. Ему казалось, что как только он взойдет на борт, все в поместье тут же разрушится. Наконец угрозы Вована уйти без него достигли своей цели и Бобров, оглядываясь, поднялся по сходням.