Конкуренты

Безликая Янита

— Девушка, вы знаете Велинского Дениса Александровича? — раздаётся незнакомый мужской голос.

— Да, знаю, — ноги подкашиваются, и я подхожу к стене, чтобы на нее опереться. — Где Денис? Кто вы?

— Денис Александрович попал в аварию, сейчас он находится в операционной.

— Что с ним? — шепчу я, сжимаю телефон со всей силой, пелена слез застилает глаза.

— Он в тяжёлом состоянии, приезжайте в седьмую городскую больницу.

Врач, или кто это был, сбросил вызов.

Телефон выпал из рук, я зажала

рот рукой, слезы полились градом. Я должна взять себя в руки, я должна.

Глубоко вздохнув, вытерла слезы и трясущимися руками подобрала телефон. Вести машину в таком состоянии я не смогу, поэтому пришлось вызывать такси.

Мне казалось, что таксист едет, как черепаха. Я пыталась держаться, но слезы не переставали литься. Боже, ну почему так долго едем? Душа разрывается от неизвестности происходящего.

Что с ним? Какое у него состояние? Есть ли угроза смерти? Боже, нет. Нет. Нет. Он будет жить. Он не посмеет меня оставить. Я не смогу пережить это ещё раз. Господи, не наказывай меня так, ты только подарил мне его, не отнимай.

Залетев в больницу, я попыталась хоть что-нибудь выяснить. Пришлось сказать о том, что я невеста, иначе со мной отказывались разговаривать. Меня напоили успокоительным и посадили ждать. Пока идёт операция, никто мне ничего не скажет.

Все пять часов я словно пребывала в прострации. Хотела узнать хоть что-нибудь, но в то же время боялась услышать, что его не спасли.

Когда ко мне, наконец, подошёл усталый седоволосый врач, на меня словно напал паралич, сердце сжалось, воздуха не хватало.

— Скажите, что он жив, я вас умоляю, — зарыдала я.

— Он жив. Сейчас он находится в тяжёлом состоянии. Мы сделали все, что смогли. Пока это всё, что я могу вам сказать.

Проморгав слезы, я прочитала ФИО врача.

— Леонид Яковлевич, чем я могу помочь? Дорогие препараты, отдельная палата, я не знаю, вы только скажите, я все оплачу.

— Успокойтесь, зачем вы мне суете деньги? — заворчал мужчина. — Если хотите отдельную палату, можете оплатить это на первом этаже. Насчёт препаратов и лекарств я пока ничего сказать не могу. И не сорите так деньгами, они вам ещё понадобятся.

— Скажите, я могу его увидеть?

— Сегодня даже об этом не думайте, завтра возможно, но сейчас я вас в таком состоянии к нему не пущу, — категорично сказал врач.

Закрыла глаза, я должна быть сильной, все будет хорошо. Черт!

— Вам давали успокоительное? — нахмурился врач, разглядывая меня.

— Да, — прошептала я и снова заплакала.

— Как я могу к вам обращаться?

— Катя.

— Екатерина, я понимаю вас, но вы должны быть сильной, он жив — это главное. Поэтому езжайте домой, поспите и завтра с новыми силами приедете сюда.

— Я не смогу.

— Сможете! Возьмите себя в руки. Он жив.

— Я попробую, — сказала я, лишь бы отстал, никуда я отсюда не уеду.

— Мне

нужно идти, оставьте свой номер телефона, если все-таки одумаетесь и поедете домой.

— Скажите, а вы звонили отцу Дениса?

— Отцу мы позвонили в первую очередь, но он сказал, что у него нет сына, и отключился. Потом мы нашли ваш номер, вы были подписаны как «любимая», поэтому мы решили, что вы жена или девушка.

— Спасибо, — прошептала я.

— Пока меня не за что благодарить.

Врач ушел, а я сидела, как громом поражённая “Нет сына”. Сволочь.

Во мне вспыхнула ненависть. Если я узнаю, что это он виноват, я его уничтожу! Никогда я ещё не испытывала такую ненависть, даже к Алле, и то там скорее была обида.

Иван

Подъехав к больнице, достал с заднего сиденья белый халат и направился в здание. Сколько раз мне приходилось добивать объект в больницах? Наверное, пять, от силы. Что могу сказать, парень выиграл себе несколько часов жизни. Мне не составило труда узнать, где находится объект. Оставалось всего ничего: пройти в реанимацию, поставить укольчик и готово.

Поднявшись на третий этаж, я уверенной походкой пошёл к реанимации. Знал, что меня никто не остановит. А если и остановят, у меня всегда есть, что сказать.

Неожиданно я увидел Веру. Замер. Сердце часто забилось. Моя Вера. Хочу сделать шаг и сжать в объятьях женщину, укравшую мое сердце. Но память кричит о том, что Веры нет, уже два года нет. Передо мной сидит Катя, моя дочь. Она плачет. Мое сердце сжимается.

— Девушка, — начинаю я, подойдя к дочери.

— Я не уйду! Может не уговаривать. Я не смогу находиться дома и знать, что он здесь один. Скажите, вы когда-нибудь любили по-настоящему? — неожиданно спрашивает Катя, поднимая на меня свои глаза.

В горле застревает ком. Все считают меня бездушным убийцей, и они правы. Моя душа и сердце остались у жены и двухлетней дочери.

Перед глазами снова пролетел тот день, когда Вера узнала, чем я зарабатываю на жизнь. Я помню этот ужас в глазах. Мой единственный луч света в кромешной тьме испугался меня.

— Не уходи, — умолял я.

— Не могу, прости, — плакала Вера.

— Я умру без тебя.

— Ты уже мёртв. Ты безжалостно убил стольких людей, я видела списки! — закричала Вера.

Наша дочь заплакала на руках жены.

— Куда поедешь?

— В деревню, в дом матери, — признается Вера.

Одевает дочь и хватает чемодан. Я беспомощно провожаю её до прихожей.

— Любимая

— Нет.

— Но наша дочь

— Забудь о ней. Для неё ты мёртв. Прощай, Иван.

Она хлопнула дверью и ушла из моей жизни. Я мог вернуть, пригрозить убить. Но я не мог так поступить с ней, слишком сильно любил. Наблюдал, следил, старался помогать деньгами, чтобы она не знала. Она так никого и не встретила больше, как и я.