Конкурс киллеров
Шрифт:
Раскладку клавиатуры Генка заучивал неделю, программу «Ворд» в самых общих чертах освоил за месяц, но отношения с белой техникой у него никак не складывались. Компьютер, точно чувствуя Генкину острую к нему неприязнь, то и дело огорошивал неопытного пользователя различными «глюками». Обращаться за помощью к злорадствующим коллегам Геночке не позволяла гордость, и он вынужден был укрощать строптивую машину путем заочных консультаций со сведущими людьми.
— Что случилось-то? — Мне было интересно, чем изобретательный компьютер «порадовал» хозяина на этот раз.
—
Подолгу зависая пальцами над клавиатурой, Генка набрал фразу: «Она работала стриптизершей». Компьютер встрепенулся, застрекотал, сообщил, что считает слово «стриптизершей» ошибочным, и предложил поправку: «стриптиз ершей»!
— Во, видала? — всплеснул руками Генка. — Стриптиз ершей! Каких, к черту, ершей? Что это значит?
— А, это пустяки! Еще не такое бывает! Смотри! — засмеявшись, я оттолкнула Генку и застучала пальцами по кнопкам.
Компьютер решительно забраковал введенное мною прилагательное «мультиканальный» и услужливо предложил разбить его на два слова: «мультик анальный». Совершенно неприлично стали выглядеть и отредактированные машиной методом простого деления глагол «отмелькала», и родительный падеж существительного «культурология».
— Ну, ты даешь! — в полном восторге Генка стукнул кулаком по столу. — Это что же получается? Получается, эта хваленая умная машинка просто-напросто слов таких не знает, да?
— Точно, — кивнула я, щелкая мышкой. — Но если ты сделаешь вот так и так… смотри… все, стриптизершу твою он запомнил и больше не будет резать по живому. А вообще-то, скажу тебе честно, лично я проверку орфографии на «Виндах» давно отключила. Чтоб не путалась под ногами.
— Да, бесконечно далеко компьютеру до человека! — громогласно объявил Генка, выпрямляясь в полный рост и награждая коллег, высунувшихся в проход между персональными закутками, победным взором. — Страшно далек он от народа по части фантазии!
В соседней клетушке кто-то злорадно захихикал.
— А все почему? — Генка еще повысил голос. — Потому что голова у него квадратная!
И он нарочито жалостливо погладил корпус монитора.
Посмеиваясь, я вышла из редакции и в раздумье остановилась: как уже говорилось, моя телекомпания расположена в этом же здании, только этажом выше… Поколебавшись мгновение, я зашагала по лестнице вверх, решив наведаться в родные пенаты. Зачем — не знаю, наверное, шестое чувство подсказало.
На посту охраны у входа никого не было, проходи — не хочу! Пожав плечами, я вошла в длинный коридор и через минуту стояла у дверей редакторской. Что удивительно — у плотно закрытых дверей!
Вообще-то наша редакторская всегда открыта нараспашку. В горячие часы подготовки программ туда-сюда снуют журналисты с текстами и кассетами и валом валят званые и незваные гости. Позже, когда это вавилонское столпотворение приходит к своему логическому завершению — благополучному обрушению информационной башни на головы телезрителей, — редакторская превращается в нечто вроде клуба. В уютных креслах и на мягком диване
Я приложила ухо к двери и услышала негромкий гул голосов, звяканье ложечки в стакане и телефонную трель. Живы, стало быть… Может, закрыты на карантин?
На двери белело отпечатанное на принтере объявление: «Торговым агентам просьба не беспокоить!» Выше, ниже и правее слов «торговым агентам» от руки разными почерками было еще приписано «дистрибьюторам», «коммивояжерам» и «мерчандайзерам» [1] . Надо же, какое причудливое словечко! Интересно, была ли тут эта бумажка раньше? Не знаю, сдается мне, я никогда не видела дверь с этой стороны…
1
От английского merchandise — товар, здесь — торговый агент.
Не зная, что и подумать, я робко поскреблась в филенку. Шум за дверью стих. Я постучала.
— Мерчандайзер, — нараспев произнес приятный мужской голос.
Я его узнала: Женька, мой оператор.
— Что ж ты рвешься, — продолжал выводить баритон на мотив народной песни «Черный ворон». — В нашу офисную две-ерь…
— Ты добы-ычи не дождешься! — злорадно грянул ликующий хор. — Двери заперты теперь!
Совсем ополоумели?! Я постучала решительнее.
— Мерчандайзер, — снова завел Женька. — Эх! Мерчандайзер! Эх, залетный, он сам пойдет!
— Погоним! Погоним! — пообещал хор.
Это уже явно была «Дубинушка»! Мне стало интересно, как много народных песен коллеги переделали в честь неведомого мне торгового агента. И чем это он их так вдохновил? Я снова постучалась. В кабинете повисла тишина, выдающая, как мне показалось, некоторую растерянность артистов. Потом раздалось победное «Ага!» — и бодрый Женькин голос завел:
— Жил-был на свете один мерчандайзер!
— Раз-два! Раз-два! Жил мерчандайзер! — сообразив, что к чему, с секундной заминкой подхватил радостный хор.
Так, вот уже и серенький козлик пал жертвой любви коллег к безымянному мерчандайзеру! Или, наоборот, нелюбви?
Я пнула дверь ногой. Пение оборвалось.
— Чего надо? — грубо спросили из-за двери.
— Нельзя ли записаться в кружок хорового пения? — ехидно поинтересовалась я.
В редакторской что-то шумно упало, через секунду дверь распахнулась, и сильные мужские руки втащили меня в помещение.
— Объявилась! — бесцеремонно тряся меня за капюшон, как Карабас-Барабас марионетку Пьеро, воскликнул Женька.