Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Шрифт:
По этому поводу Плутарх приводит, якобы рассуждения Лукулла о том, как лучше бороться с катафрактами армян:
«Тогда он приказал находившимся в его распоряжении фракийским и галатским всадникам ударить на неприятельскую конницу сбоку и мечами отбивать её копья: ведь вся сила этой броненосной конницы — в копьях, у неё нет никаких других средств защищать себя или нанести вред врагу, так как она словно замурована в свою тяжёлую, негнущуюся броню».
«С этими словами он повёл солдат на броненосную конницу, наказав при этом не пускать больше в ход дротиков, но подходя к врагу вплотную поражать мечом в бедра
Разумеется, не надо принимать на веру все аргументы Плутарха. Копьё было далеко не единственным средством защиты в паноплии армянского тяжёлого всадника. Что же касается атаки во фланг, то её с трудом выдерживала даже пехота, не говоря уже о кавалерии (тяжёлой или лёгкой), ведь всаднику, чтобы встретить противника лицом к лицу, надо было не только развернуться самому, но и повернуть коня, а это в тесном строю сделать за несколько минут очень трудно. Для проведения такого маневра пришлось бы разворачиваться всем фронтом, либо, при движении вперёд, вначале дать возможность воинам разомкнуться на определённые интервалы, затем каждому из них совершить поворот на 90°, после чего Снова сомкнуться.
Бёдра и голени были открыты далеко не у всех конников, а только у тех, кто находился в середине боевого порядка. В первой же шеренге, как правило, находились воины, экипированные полным комплектом доспехов.
При Юлии Цезаре тактика и вооружение римской конницы практически не изменились. В Галльском походе (58—51 гг. до н. э.) он широко использовал аукзилиев, набранных из местных племён.
Во время Парфянского похода (53 г. до н. э.), предпринятого Крассом, римская армия была полностью разгромлена кавалерией парфян.
Пусть рассудительный историк не упрекает римского полководца в чрезмерном безрассудстве. Конечно, он много сделал ошибок и не прислушивался к советам своих командиров, но Красе был далеко не так глуп, как принято считать. Это был тот случай, когда обстоятельства оказались сильнее человека. Казалось бы, римлянин сумел предусмотреть всё: договорился с царём Армении Артабазом об отправке к нему 10000 гипотоксотов, кроме того, и бедуины, под предводительством Абгара, находившиеся при войске, были хорошими конными лучниками. Но судьба распорядилась иначе. Артабаз был отрезан отрядами парфян и не смог пробиться к Крассу. Тот решил продолжать поход, понадеявшись на помощь бедуинов, не предполагая, что Абгар окажется провокатором и переметнётся к врагу (265 т. 3, с. 228; 101 т. 2, с. 214-216).
В результате римская легионная кавалерия и имевшаяся галльская, остались без поддержки гипотоксотов.
Конечно, у Красса были пешие стрелки — лучники-сагитарии и пращники-фундиторы, которые смогли бы противостоять конным лучникам, при определённых условиях, к примеру, если бы конница противника была лишена возможности маневра.
Если античный средиземноморский лук и уступал в мощности и дальнобойности степному сложносоставному, то, например, пращники метали свои свинцовые «пули» дальше, чем летели восточные стрелы. Тому есть подтверждение у Ксенофонта в «Анабасисе»:
«…причём последние (персы — В. Т.) не наносили эллинам потерь при перестрелке, так как родосцы стреляли из пращей на большее расстояние, чем персидские пращники и лучники» (54,
О том же говорит и Страбон, описывая поединок между Дегменом — энеем и Пирехмом — этолийцем. Первый из них решил, что, вооружившись луком, он без труда одолеет тяжеловооружённого противника, но Пирехм оказался прекрасным пращником, а поскольку праща дальнобойнее лука, то победу одержал этолиец (128, с. 340).
Отсюда, следует, что причина победы парфян заключалась не в дальнобойности их луков. Дело в том, что всадник-лучник, имея для движения достаточно пространства, постоянно кружась возле врага, на полном галопе пускал стрелу за стрелой. Пешие же стрелки, чтобы произвести прицельный выстрел или бросок, должны были оставаться на месте, и в эту минуту опасность быть поражёнными для них была наибольшей. К тому же велиты не могли далеко отойти от тяжёлой пехоты, чтобы не быть истребленными в рукопашной схватке.
Все идеальные условия для действий гипотоксотов были налицо в битве при Каррах, где римская армия находилась практически на открытой равнине.
Оказавшись в аналогичной ситуации (36 г. до н. э.), Антоний, также не имея конных стрелков, повёл свою армию гористой местностью, неудобной для активных действий парфянских лучников, и его велиты при содействии галльской конницы смогли относительно успешно противодействовать врагу (102 т. 3, с. 251; 266 т. 5, с. 331-333). Тот же способ обороны от персидской конницы избрали и греки в своём «походе 10 тысяч».
Для проведения массированны» таранных ударов по неприкрытым доспехами римским всадникам парфянский полководец Сурена использовал катафрактариев, красочно описанных Плутархом:
«…сами в шлемах и латах из маркианской, ослепительно сверкающей стали, кони же их в латах медных и железных» (101, т. 2, с. 220).
Естественно, римляне постоянно терпели поражения в этих схватках:
«Но неравны были его силы с неприятельскими ни в нападении, ни в обороне: галлы били лёгкими, коротенькими дротиками в панцири из сыромятной кожи или железные, а сами получали удары копьём в слабозащищённые, обнажённые тела».
«Галлы хватались за вражеские копья и, сходясь вплотную с врагами, стеснёнными в движениях тяжестью доспехов, сбрасывали их с коней. Многие же из них, спешиваясь и подлезая под брюхо неприятельским коням, поражали их в живот. Лошади вздымались на дыбы от боли и умирали, давя и седоков своих и противников, перемешавшихся друг с другом. Но галлов жестоко мучили непривычные для них жажда и зной. Да и лошадей своих они чуть ли не всех потеряли, когда устремлялись на парфянские копья. Итак, им поневоле пришлось отступить к тяжёлой пехоте…» (101 т. 2, с. 222)