Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Шрифт:
Цезарь ничего не говорит о вооружении германцев, но отзывается об их коннице весьма уважительно. По его сведениям, они использовали ту же тактику, что и галлы или иберы. Конники вступили в бой при поддержке лёгкой пехоты. Лошадей имели «доморощенных», «малорослых» и «безобразных», предпочитая этих коньков лесных пород высокорослым красавцам, привезённым извне (149 т. 1, с. 50, 74).
Тацит из всех германских племён как хороших всадников выделяет тенктеров:
«Наделённые всеми подобающими доблестным воинам качествами, тенктеры к тому же искусные и лихие наездники, и конница тенктеров не уступает славе нехоты хаттов. Так повелось от предков, и, подражая им, о том же пекутся потомки. В этом — забава детей, состязания
Плутарх же называет лучшими конниками баттавов (102 т. 3, с. 427-428).
В вооружении германцев Тацит обращает внимание на следующие особенности:
«Редко кто пользуется мечами и пиками большого размера; они имеют при себе копья, или, как сами называют их на своём языке, фрамеи, с узкими и короткими наконечниками, однако настолько острыми и удобными в бою, что тем же оружием, в зависимости от обстоятельств, они сражаются как издали, так и в рукопашной схватке. И всадник также довольствуется щитом и фрамеей, тогда как пешие, кроме того, мечут дротики, которых у каждого несколько, и они бросают их поразительно далеко, совсем нагие или прикрытые только лёгким плащом. У них не заметно ни малейшего стремления щегольнуть убранством, и только щиты они расписывают яркими красками. Лишь у немногих панцири, только у одного — другого металлический или кожаный шлем. Их кони не отличаются ни красотой, ни резвостью. И их не обучают делать повороты в любую сторону, как это принято у нас: их гонят либо прямо вперёд, либо с уклоном вправо, образуя настолько замкнутый круг, чтобы ни один всадник не оказался последним».
«Боевой порядок они строят клиньями. Податься назад, чтобы затем снова броситься на врага, — считается у них воинской сметливостью, а не следствием страха. Тела своих они уносят с собой, даже потерпев поражение. Бросить щит — величайший позор, и подвергнувшемуся такому бесчестью возбраняется присутствовать на священнодействиях и появляться в народном собрании…» 9132 т. 1, с. 356).
Кроме того, из Аммиана Марцеллина явствует, что германцы знали строй не только пехотный, но и конный:
«…все, что у них были конные силы, они поместили ней левом крыле в сомкнутых рядах» (69, с. 106).
Конных лучников германцы не использовали, как и конскую броню, появившуюся у них только во времена раннего средневековья.
Победы, одержанные кимбрами и тевтонами над римскими войсками, следует объяснить не их тактическими особенностями, а слабостью армии Рима, пребывавшего в тот период в глубоком социальном кризисе, что влекло за собой отсутствие дисциплины и желания воевать.
Реформой, проведённой Гаем Марием (приблизительно в 105 г. до н. э.), недостатки в армии удалось устранить. В прошлом осталось формирование легионов и конницы старым родовым и общинным способом. Войско стало исключительно профессиональным. В него набирались граждане, имеющие любой ценз, достигшие 18-летнего возраста. Те же изменения произошли в кавалерии, которая перестала состоять из так называемого сословия «всадников». Тем не менее, некоторые представители старых фамилий нобилей, по традиции продолжали служить. В легионную конницу набирались воины, имеющие римское гражданство: римляне или италики. Количество её, видимо, оставалось прежним — 300 всадников на легион, но достоверных данных об этом нет. Фразу Моммзена «с этих пор (с момента реформы Мария — В. Т.) этот вид войска совершенно исчезает» (265 т. 2, с. 143), не стоит воспринимать буквально, в том смысле, что конница из римских граждан исчезла из легиона совсем.
Легионная конница из римских граждан продолжала существовать, подтверждение чему можно найти у Юлия Цезаря в «Записках о галльской войне». Он говорит о том, что прибывшие на подмогу ему германские всадники имели «не вполне удовлетворительных коней. Поэтому Цезарь взял лошадей у военных трибунов и прочих римских всадников, а также добровольцев-ветеранов и распределил их между германцами» (149 т. 1, с. 145).
Правда, справедливости ради, следует отметить, что по стилю изложения текста трудно определить, о какой, собственно, коннице Цезарь ведёт речь в том или ином случае. Приведённый выше отрывок чуть ли не единственный, позволяющий судить о существовании конницы из римских граждан в легионах.
По причине комплектования кавалерии из случайных людей, доступ в армию которым был открыт реформой Мария, качество подготовки всадников заметно ухудшилось.
Ведь раньше «всадник — аристократ», выставляя от своего имени воина, старался, чтобы тот был соответственно обучен и вооружён, коль скоро он собой представлял его род. Конник был как бы «визитной карточкой» семьи, его снаряжавшей, по нему судили о фамилии в целом.
Теперь же эти социальные и психологические моменты стёрлись, а качество подготовки всадников при легионе зависело от усердия командиров. Число римских кавалеристов по-прежнему было незначительно, выполнять серьёзные стратегические задачи с ними было невозможно. Это стало причиной того, что в кавалерию предпочитали набирать подготовленных к такой службе союзников-италиков и аукзилиев из самых разных народов. Естественно, именно эта многочисленная боеспособная кавалерия решала судьбы сражений и войн.
При этом стоит повторить, что нет никаких оснований говорить об исчезновении конницы из римских граждан, поскольку всем было понятно, что наёмника или союзника ничто, кроме материальной выгоды, в легионе не удерживало. В любой момент они могли перейти на сторону врага, и войско полностью лишилось бы кавалерии. Хоть собственная конница была малочисленна и плохо обучена, ей можно было доверять.
Ещё раз довелось столкнуться римлянам с восточными конными лучниками в войнах с Митридатом Понтийским, которому удалось подчинить себе множество народов, живших на территории Малой Азии и на побережье Чёрного моря. В состав его кавалерии входили фракийцы, скифы, савроматы, бастарны, колхидцы (265 т. 2, с. 203).
В первую войну с понтийским царём (89—84 гг. до н. э.) армия Суллы не обладала нужным количеством всадников. В это время италики вели войну за свои гражданские права и поэтому контингент «конницы союзников» отсутствовал. Неизвестно, были ли в распоряжении римского полководца отряды аукзилиев, но, если даже они и входили в состав армии, число их было очень мало.
Отсутствие кавалерии Сулла компенсировал постройкой полевых укреплений. Были развёрнуты грандиозные работы по их сооружению. Этот метод Сулла использовал в битвах при Херонее (86 г. до н. э.) и Орхомене (85 г. до н. э.) (3, с. 253-255; 265 т. 2, с. 214-216; 204 т. 1, с. 169-197).
Укрепления лишали понтийскую конницу маневренности. Её нападения с успехом отбивали велиты, защищенные от вражеских всадников палисадами и окопами.
Во Вторую Митридатову войну (83—81 гг. до н. э.) активных боевых действий не велось, а в Третью (75—65 гг. до н. э.), в которой римская армия участвовала под командованием Лукулла, в число конницы, насчитывавшей 2,5 тыс. всадников, возможно были включены иллирийцы и фракийцы. Иначе было бы трудно объяснить столь успешные действия римлян в «малой» войне близ города Кабиры (72 г. до н. э.) (265 т. 2, с. 44). Плутарх прямо говорит о присутствия фракийцев и галатов в римском войске во время битвы с Тиграном I, царём Армении, при Тигранокерте (77 г. до н. э.) (101 т. 2, с. 139).