Конрад Аденауэр - немец четырех эпох
Шрифт:
Аденауэр заметил, что с окончанием войны прошло много времени и преступников, осужденных во многом по эмоциональным мотивам, можно помиловать, как это сделали западные державы. Кто-то из советской делегации сказал, что на обсуждение проблемы военнопленных следовало бы пригласить представителей из ГДР. Аденауэр на это не прореагировал, но в перерыве в кругу своей делегации произнес, что ради освобождения десяти тысяч немцев готов говорить хоть с бабушкой черта. Однако советская сторона об участии представителей ГДР в переговорах больше не заговаривала.
Выступил
Слушая Брентано, Хрущев буквально ерзал на стуле. Он сразу же взял слово и горячо заявил, что советские войска добивали врага и не совершали никаких злодеяний. Миллионы погибли и у нас, и у вас. Но все дело в том, кто начал.
Гитлер, а не мы развязали войну. Как мы можем пойти на воссоединение? Единая Германия окажется в НАТО и усилит ее. А НАТО направлена против нас.
Хрущев во время выступления разволновался и погрозил Аденауэру кулаком. Канцлер встал и тоже показал ему кулак. Хрущев успокоился и попросил извинить его за слишком сильные выражения.
Молотов счел нужным заметить, что немцы не смогли сами освободиться от Гитлера и избавление пришло в результате победы союзных армий.
Здесь эмоции позволил себе Аденауэр. Глядя на Молотова, он громким голосом спросил:
— Кто пожимал руку Гитлеру — вы или я? Почему великие державы, в том числе и Россия, дали так возвеличиться Гитлеру? Ему сходило с рук нарушение всех договоров. В глазах многих глупых немцев он стал героем. — Аденауэр волновался. Казалось, ему хочется многое высказать, но он сдерживает себя. После небольшой паузы он в более спокойном тоне продолжил: — Мы — несчастные наследники Гитлера. Наша задача — восстановить страну и доверие к ней других государств, в том числе и ваше. Что касается переговоров с правительством ГДР о воссоединении, то мы охотно сядем за один стол, как только убедимся, что оно избрано народом.
Булганин возразил, что канцлер допускает выпад против правительства ГДР. Он вместе с Хрущевым недавно был там и убедился, что население глубоко уважает свое правительство. Хрущев добавил:
— Про коммунистов говорят, что они готовы зажарить капиталистов и съесть их без соли. То, что делается в ГДР, — будущее немецкого народа и всего человечества. Это сказал не я, а немцы, Маркс и Энгельс. — Хрущев посмотрел на Аденауэра и закончил: — Извините, если я высказал что-либо неприятное вам.
Аденауэр счел нужным ответить:
— Маркс и Энгельс — нетипичны для немцев. В сказки о поедании капиталистов без соли я не верю. Но знаю, что Россия — огромная страна, которая очень отстала. Что будет через сто лет, ни я, ни вы не знаем. Мне не обратить вас в свою веру, а вам меня в вашу. Надо попытаться уживаться друг с другом и сотрудничать.
Разгоревшиеся было страсти
— Никто не хочет войны, — рассуждал Аденауэр. — Войны возникают скорее из-за глупости политиков. Все боятся друг друга и наращивают вооружения.
Хрущев согласно кивал головой.
— Европа, — продолжал канцлер, — не может существовать, не объединившись. По сравнению с Соединенными Штатами и Советским Союзом мы, европейцы, — нули, экономически и политически неконкурентоспособны. Чтобы выжить, мы обязаны интегрироваться.
— Советский Союз окружен военными базами — это тревожит и простых людей, и нас, руководителей, — посетовал Булганин.
Аденауэр не замедлил с ответом:
— Базы — следствие войны в Корее. Она всполошила весь западный мир. Думаю, вопрос можно урегулировать путем переговоров. Необходимо лучше узнать друг друга. Тогда установится доверие.
Булганин рассказал, что американцы запускают на территорию СССР множество воздушных шаров с пропагандистскими материалами. Кроме прочего, они мешают полетам самолетов.
Аденауэр удивился. Когда ему на следующий день показали один из шаров и он убедился в его американском происхождении, то дал указание одному из своих помощников посетить американского посла в Москве Болена и обратить его внимание на некорректные действия спецслужб США.
Беседа шла спокойно. Хрущев не проявлял обычной экспансивности.
— Я убежден, — сказал он, — что Эйзенхауэр, Иден, Макмиллан не хотят войны. Сомневаюсь лишь в Даллесе.
Канцлер встал на защиту американского друга.
— Поначалу он может произвести неблагоприятное впечатление. У него сдержанная манера общения и сердитый вид. На самом же деле Даллес — превосходный, честный и вполне надежный человек.
Хрущев переглянулся с Булганиным и вознамерился было возразить, но передумал.
— О вас, господин канцлер, — улыбнувшись, сказал он, — у нас думают как о воинственном человеке. Теперь оказывается, что это совсем не так.
Чуть позже Хрущев предложил Аденауэру вдвоем прогуляться по саду. Он заговорил о том, что Россия и Германия имели прекрасные отношения в 20-е годы, что они и сейчас могли бы быть более близкими и доверительными. И тут Хрущев попросил, к удивлению канцлера, помочь справиться с китайцами и… американцами. В последующие дни Хрущев трижды обращался к данной теме. Аденауэр в вежливой форме отвечал отрицательно. Вступить в подобный сговор с советскими руководителями означало перевернуть вверх дном все его политические воззрения и действия, разрушить то, что он создал за годы правления. Хрущев понял тщетность своих попыток и оставил их.