Конрад Керз: Ночной Призрак
Шрифт:
Ночной Призрак остановился так близко, что чувствовал запах немытых тел сильнее, чем зловоние мусорных куч.
— Отпустите ее, — произнес он.
Примарх знал многое, в том числе десятки языков, которые никогда не слышал. Но вот нострамский пришлось учить. Позже он поймет, насколько редок этот язык, в своем развитии далеко ушедший от универсальной речи, которую человечество унесло к звездам со Старой Земли. Нострамский приобрел необычную мягкость, изобиловал шипящими и требовал от говорившего использовать поэтические метафоры вместо утверждений. Романтическая чувственность
Одним из первых выражений, которые примарх выучил на нострамском, стало его имя.
— Ночной Призрак!
Оба бандита резко обернулись. И хотя Керз еще не достиг вершины телесного развития, он все равно возвышался над молодыми парнями — чудовище из подземного мира, облаченное в полночь, с бледной, словно светящейся кожей, проглядывающей сквозь прорехи в лохмотьях.
Одного из нападавших подвел собственный организм, и к букету запахов заваленной мусором аллеи добавилась едкая вонь человеческой мочи. Его товарищ оказался храбрее: стиснув зубы, он прыгнул вперед, выставив самодельный нож.
— Ты умрешь первым, — сообщил Ночной Призрак.
Юный примарх взял несчастного за голову, оторвал от земли и легким движением кисти свернул тому шею. Труп заплясал безумную джигу, дергаясь, будто марионетка на ниточках спазмирующих мышц.
Ночной Призрак улыбнулся второму пареньку, который продолжал извергать телесные жидкости — теперь к моче добавились сопли и слезы. Неудачливый бандит смотрел на кошмарного великана широко распахнуты* ми черными глазами. Леденящая хватка первобытного страха расколола маску уличного головореза, и теперь посреди улицы стоял испуганный ребенок.
Чудовище оскалило идеально ровные зубы и прошипело одно-единственное слово:
— Беги.
Мальчишка попятился на негнущихся ногах, споткнулся о груду мусора, развернулся и помчался прочь, ударяясь о стены. Постепенно контроль над телом вернулся, и он смог набрать скорость. Звук удаляющихся шагов смешался с шумом города.
Ночной Призрак не стал его преследовать и с любопытством уставился на девушку, которую только что спас, продолжая держать на весу тело первого бандита. На ней почти не осталось одежды, и, хотя примарх имел врожденное понимание человеческой биологии, он все равно внимательно рассматривал ее тело. Ему было интересно, появятся ли у него какие- то чувства, похожие на те, из-за которых смертные мужчины забывают обо всяких приличиях и превращаются в зверей.
Он не чувствовал ничего, даже жалости.
Под внимательным взглядом примарха, пронзительным и немигающим, девушка попыталась отползти назад, прижимая к груди остатки одежды. Спаситель испугал ее сильнее, чем неудавшиеся насильники. Упершись спиной в стену, несчастная замерла, скованная, будто мышь, в которую вот-вот вонзятся когти коршуна.
Примарх отвел глаза. Изучение ее тела ничего не дало. Страсти двух налетчиков остались непонятными ему, хотя он знал, что должен был их остановить. Не ради девушки — нет, его не волновало спасение невинных. Он никогда не ценил человеческие жизни. Он ценил порядок.
Ночной Призрак дал второму бандиту двухминутную фору, прежде чем отбросил в
Примарх помчался по аллее, прыгая от стены к стене над грудами мусора. Временами он пробегал по каменной кладке, демонстрируя акробатические навыки, противоречащие, казалось, законам физики. Он дал добыче ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы продлить удовольствие от погони, но не дать уйти слишком далеко.
Он никогда не позволял жертве сбежать.
Мальчишку звали Карцен. Его судьба мало кого волновала, а после смерти его имени никто даже не вспомнил бы. И сейчас его наполненная страданиями жизнь, в которой радовали его лишь всплески адреналина во время уличных бесчинств, подходила к концу.
«Ночной Призрак идет за мной. — Эта мысль стала единственной. — Ночной Призрак идет за мной». Фраза проносилась в голове раз за разом, как небесные рекламы поездок на междуульевых поездах дальнего следования, билет на которые он никогда не мог себе позволить.
Ночной Призрак!
Карцен пробирался через зловонные завалы к огням большой улицы. Дорога впереди принадлежала Красной Коде. Это была чужая территория. Если представители банды-соперника поймают его, то, без сомнения, убьют. Но кошмарный преследователь заставлял любую опасность, исходившую от обычных людей, казаться незначительной, и поэтому парень помчался на улицу так, словно она была самым безопасным местом во Вселенной.
Все вокруг заполнили звуки проезжающего транспорт та. Груды мусора исчезли, теперь под ноги попадался только влажный спрессованный шлак. Сердце в груди колотилось как безумное, в легких что-то булькало, из носа текло. Он постоянно боролся с приступами рвоты. Ноги стали ватными. Парень не в силах был бежать, хотя и сердце, и мозг панически приказывали телу двигаться как можно быстрее. Он раньше видел, как страх сковывает людей, когда охотился вместе с товарищами на одиноких членов вражеских банд или выслеживал легкую добычу для ограбления. Жертвы, охваченные ужасом, смешили его. Теперь, когда Карцену самому пришлось примерить эту шкуру, ощущения ему совсем не понравились.
Перед ним лежала широкая улица — полоса света и жизни на границе ветхого Старого Города и богатых кварталов, в которых здания были высокими, как и подобает зданиям, а машины неслись по четырехполосным магистралям к одним им известным целям. Жестокая судьба решила, что последний рывок к безопасности должен стать длинным. Он уже видел пешеходов, минующих вход на аллею, опустив голову и настороженно озираясь по сторонам, и проносящиеся машины с фарами, яркими, как глаза глубинных крыс. Их пассажиры расслабленно развалились на креслах, чувствуя, что за бронированными стеклами им ничего не грозит.