Консервный нож (др. изд.)
Шрифт:
Религия – система сложная, можно ошибиться, однако, исходя из открытия биологов, вывод напрашивается сам собой: бхихоры – родственники древних дайсониан и очень на них похожи, дайсы просто перенесли свою любовь и привязанность на тех, кто напоминает им хозяев. Объяснима и айлурофилия – патологическая привязанность к «кошкам» строителей Сферы, если применять земную терминологию. Современные дайсы – живые генераторы электричества, и хозяева могли использовать их в качестве подзаряжающих устройств или стимулирующих электрогенераторов.
– Весьма
В зале медленно погасли светопанели, с пульта донеслись звонки, серии гудков, голоса. Калашников насторожился, но сидевший у пульта Захаров успокаивающе помахал ему рукой.
– Неизученным можно назвать любой район второго Дайсона, – ответил Даваа, неподвижностью и бесстрастным лицом похожий на бронзового монгольского божка. – Как ни многочислен на первый взгляд исследовательский отряд в Сфере, он не в состоянии охватить всю поверхность Дайсонов и самой Сферы. Я даже не могу выделить наиболее интересные объекты системы, настолько они равноценны в познавательном смысле.
– Понятно. Вопрос второй: хорошо ли ты знаешь своего секретаря?
Даваа позволил себе улыбнуться: у него слегка растянулись губы, глаза превратились в щелочки.
– У меня их три.
– Насколько я знаю, двое из них – киб-интеллекты и лишь один – человек. Нас интересует Каспар Гриффит.
Директор центра перестал улыбаться, помолчал, испытывая какие-то колебания.
– Что-то странное происходит в мире. Три дня назад я имел беседу с членом Совета безопасности Косачевским, и он задал мне те же вопросы, а потом взял слово, что я никому об этом не сообщу.
– Почему же ты сообщил мне?
– Ты мой друг, к тому же… ты работаешь в безопасности…
– Понял, спасибо за доверие. Но неужели Герман Косачевский утаил от меня посещение Сферы? Странно… Кстати, я тоже член Совета безопасности. Хорошо, разберемся. Спасибо за информацию. Рад, что не ошибся.
– Ты или я?
– И я тоже. Не исчезай надолго за пределы прямой связи, ты можешь понадобиться в любой момент.
– Слушаю и повинуюсь.
Директор центра поклонился, собираясь покинуть зал спейсера, и, пропустив внутрь двух мужчин, исчез. Калашников с удивлением смотрел на вновь прибывших. Первым подошел Косачевский, вторым Ефремов, председатель СЭКОНа – Комиссии социального и этического контроля за опасными исследованиями.
– Не удивляйся, – буркнул Косачевский. – Пришлось явиться незваными. Сегодня после обеда мне позвонили со Сферы анонимно, чтобы я разобрался со здешними «безобразиями» и прекратил все работы. То же самое и ему. – Он кивнул на Ефремова.
– Здравствуйте. – Щекастый, низкорослый председатель комиссии был хмур
Калашников с укором посмотрел на Косачевского.
– Я же сказал, что буду готов доложить вечером, в крайнем случае завтра утром.
Косачевский отвел взгляд.
– Я знаю, но СЭКОН – не моя епархия.
Калашников вдруг вспомнил:
– Захар, верни Даваа на минуту.
Захаров с помощью бортинженера отыскал Даваа в зале метро спейсера. Вскоре директор центра вернулся, ничем не выдав своего справедливого недоумения. Калашников указал на директора УАСС:
– Он?
– Что «он»? – не понял академик.
– Это член Совета безопасности и он же директор УАСС Герман Косачевский.
Даваа перевел взгляд на Косачевского.
– Вы Косачевский?
– Он самый. – Директор УАСС повернулся к Калашникову. – Что здесь происходит?
– Потом объясню. Вот что, дархан Нагааны, с тобой, похоже, разговаривали три дня назад не те люди. Во всяком случае, не Косачевский. Поэтому сейчас ты поможешь нашим специалистам составить фоторобот псевдо-Косачевского и расскажешь, при каких обстоятельствах и где вы встречались.
Захаров увел Даваа, растерянного, но не потерявшего невозмутимого бесстрастия каменного идола, и начальник отдела безопасности принялся вводить в курс дела Ефремова и Косачевского.
В девять часов вечера по времени центра оперативные группы отдела безопасности и погранслужбы заняли исходные позиции, позволявшие руководителям операции контролировать возможные действия Чужих и быстро принимать необходимые контрмеры.
Калашников вызвал на спейсер «Печенег», который избрал в качестве штаба, Калчеву и Морица, получил новую порцию информации для размышления и связался с погранотрядом.
Пинаев держался молодцом, но чувствовалось, что он чем-то недоволен или расстроен.
– Что случилось? – спросил Калашников, видя необычную нерешительность молодого командира погранслужбы.
– Мы потеряли из виду агента по освоению Пересвета.
– А разве он нуждался в опеке?
– Не в опеке – в проверке связи.
– Беда невелика, он делает свое дело. Кто непосредственно отвечал за его прикрытие?
– Валаштаян. – Пинаев помялся. – Может быть, я перестраховываюсь, но мне не нравится одно обстоятельство… Короче, сегодня утром Ираклий пожаловался, что он потерпел поражение от Салиха.
– Не понял.
– Утром и вечером ребята устраивают в спортзале – на Д-комплексе есть импровизированный спортзал – нечто вроде состязаний по тайбо. Разминка и тренинг одновременно.
– И Салих выиграл у Валаштаяна? Ну и что?
– Дело в том, что у Ираклия серебряный пояс по тайбо, а Салих раньше не проявлял особых способностей.
– Ясно. – Калашников задумался. – Где он сейчас?
– Салих? Не знаю. – Пинаев покраснел. – Это знает Валаштаян.
– Узнайте и доложите.