Консервный нож (др. изд.)
Шрифт:
– Разведчики? Разве их много?
– Двое, Фло и Джанардан Шрестха.
– Вот оно в чем дело… а я-то думал, почему они все время вдвоем?.. То, что они роботы и разведчики дайсониан, вы узнали от Продавца? – спросил Никита, расслабляясь перед прыжком.
– Мы знали, что они должны быть, и подозревали многих, но что это именно она – узнали только сегодня. Вернее, уточнили, что она и есть разведчик.
– А о том, что дайсониане находятся в Сфере, в созданной ими пространственной нише, вы тоже узнали от Продавца?
– Конечно. Условия моей работы: полная
И Никита, преодолевая внутреннее сопротивление и острое нежелание открытой борьбы с мизерным шансом на успех, буквально чувствуя, как рвутся мышцы и лопаются кровеносные сосуды, бросил тело навстречу врагу, так и не научившемуся уважать противника.
Гриффит обладал хорошей реакцией, превосходившей даже реакцию тренированного человека, но никто не готовил его к разведке боем, к открытой схватке, к готовности пожертвовать собой ради дела. Никита же был оптимизирован физически и психически, а главное – этически, ибо категории добра и зла не были для него отвлеченными понятиями, определенные всем опытом цивилизации и впитавшиеся с молоком матери так глубоко, что стали основой личности. Он знал и был готов к тому, что рано или поздно придет его судный день, когда обстоятельства вывернут душу наизнанку, обнажат его суть и заставят понять, на что он способен…
Выстрел «универсала» пришелся на то место, где Никита только что лежал. В следующее мгновение пистолет вылетел из рук Чужого, а сам он вонзился головой в стойку пульта, доламывая уцелевшую аппаратуру. Никита прыгнул еще раз, на мгновение раньше успев ногой выбить пистолет сна, появившийся у Гриффита словно по мановению волшебной палочки. Незнание строения тела разведчика и его нервных узлов не позволяло Никите парализовать двигательную систему противника, поэтому приходилось надеяться только на случайное попадание и броски, потрясавшие массивное тело чужака. Никита очень скоро понял, что удары по корпусу Гриффита приходятся на некое подобие панциря-комбинезона и не достигают цели, а голову и шею тот защищал довольно умело, нанося ответные удары, от которых Никиту спасали только реакция и великолепный тренинг приемов рукопашного боя.
Борьба продолжалась уже две минуты, Гриффит защищался хладнокровно и расчетливо, обладая силой биоробота, и Никита понял, что долго не выдержит. Тогда он стал маневрировать таким образом, чтобы подобраться к упавшему «универсалу», и оказался возле пистолета в тот момент, когда в зал с разных сторон ворвались Пинаев, Калашников и существо, соединявшее в себе черты хищной птицы, рептилии и механизма, и это был уже не просто кибер Чужих в своем естественном облике, а боевая система, призванная охранять и защищать своих хозяев. Она с ходу выстрелила в Калашникова – бледная трасса электроразряда вонзилась ему в плечо, – мгновенно развернулась, находя дулом разрядника Пинаева, который сориентировался и уже падал
Две вспышки слились в одну, кто-то вскрикнул, третья вспышка означала взрыв боевого робота – выстрел Никиты разнес ему энергоблок. Тугая воздушная волна отбросила Калашникова к стене, сбила с ног Никиту, но оружия инспектор не выпустил.
– Стоять! – приказал он Чужому, вскакивая и прислушиваясь к звенящему металлическому курлыканью, долетавшему из коридора. «Включилась сирена тревоги, – шепнул «Вася». – Сейчас здесь будет вся охрана».
Никита, держа замершего Гриффита на прицеле, приблизился к Пинаеву. Тот зашевелился, сел, держась за голову.
– Слава богу, цел! Подержи-ка его на мушке.
– Это бесполезно, – проговорил Гриффит. – Даже если вы справитесь с внутренней системой защиты, внешняя охрана не выпустит вас за пределы здания.
Никита, не отвечая, перевернул безвольное тело Калашникова, обнажил запястье: пульс не прослушивался. Инспектор достал из аптечки универсальный противошоковый инъектор и вкатил начальнику отдела два кубика ярко-оранжевой жидкости, потом еще два – кардиостимулятора и следом – кубик активатора нервной системы. Через минуту синеющие веки Калашникова затрепетали, он приоткрыл глаза, хрипло вздохнул. Губы его шевельнулись. Никита наклонился и уловил слабый шепот:
– Ефремова… Еф… – На большее у Калашникова не хватило сил, глаза его снова закрылись.
Но Никита понял, что хотел сообщить Савва. Он взял пистолет у Пинаева, глотавшего адаптоген, потрепал его по плечу, подошел к Гриффиту.
– Как снять силовой пузырь с острова?
– Это невозможно, программа защиты введена в компьютер базы с ограничением сверху: при отключении зонтика включается программа уничтожения базы.
– Где Флоренс Дженнифер?
– Зачем она вам? – В голосе Чужого прозвучало удивление.
– Я знаю, где она, – проговорил Пинаев. – Что с Саввой?
– Шок. Если через полчаса им не займутся медики, будет поздно что-либо предпринимать.
– Могу предложить обмен. – Хладнокровию Гриффита можно было позавидовать. – Я указываю вам камеру «прыг-скока», имеющего выход на Д-комплекс, вы забираете начальника и покидаете остров, а за это освобождаете Сферу от своего присутствия. Идет?
– Вы забыли о Флоренс.
– Ну, для вас это не потеря, а мне она нужна для контакта с дайсонианами. Соглашайтесь, через полчаса будет поздно.
– Хорошо, – выдохнул Никита после секундной заминки. Пинаев перестал тереть виски и посмотрел на него с недоумением. – Но прежде я хочу поговорить с ней.
– Я слушаю тебя, – раздался за дверью голос Флоренс Дженнифер. Она вошла. Звонкий сиреневый клекот тревоги смолк, и наступила пульсирующая тишина.
Никита повернул голову. Флоренс смотрела на него огромными глазами, чуть ли не полностью занятыми зрачками. В них была мука и сумасшедшая боль, которой Никита не решился дать названия, потому что это касалось его лично.