Конспект
Шрифт:
Глухой осенью под вечер пришел к нам дед Николай. Расспрашивал обо всех Гореловых, рассказывал обо всех Кропилиных, кроме мамы. Сообщил, что в Курске открылся или открывается медицинский институт, Вере предлагают там кафедру патологической анатомии, но она колеблется — не хочет оставлять здесь какую-то интересную работу. Попенял мне, что я редко у них бываю. Он застал у нас Юлию Кирилловну и, узнав, что ее муж был священником и несколько лет провел в ссылке, разговорился с ней и сокрушался, что его старинный и самый большой друг, соученик по семинарии, священник в пригородном селе, после ареста погиб. Было темно, я провожал деда, а когда вернулся, шел разговор
— И все-таки как-то странно, — говорила Галя. — Никогда у нас не бывал, кажется, — только на похоронах, и вдруг пришел. С чего бы это?
— Он ведь уже не работает, — сказала Лиза. — Скучно ему — вот и пришел.
— Прощаться приходил, — сказала Юлия Кирилловна. — Почувствовал приближение смерти и пришел прощаться. Так бывает.
Стало очень тихо. Юлия Кирилловна ушла, все разбрелись по своим углам, а я засел заниматься.
Зимой дед Николай умер, пролежав дома несколько дней без сознания. Теперь я думаю, что у него был инсульт. В ту пору газеты еще печатали срочные извещения о смерти с указанием времени и места выноса, и на каком кладбище состоятся похороны. Я шел в похоронной процессии, где-то посредине Пушкинской оглянулся и удивился: сколько было видно — тянулась процессия. Тут-то я увидел, как много людей помнят отца Николая. На похороны приехали Катя и Юля. Мамы не было. На память о деде я получил серебряную столовую ложку с инициалами бабушки. Никто из моих теток не предложил мне взять завещанную дедом библиотеку, а я постеснялся напомнить, да и не был уверен, что они помнят об этом его завещании.
14.
Пожилой профессор читал химию по-украински, но очень монотонно и нудно, и только развлекавшее нас его удивительно забавное произношение помогало бороться со сном. Внимательно слушал и конспектировал, кажется, один наш староста Глеб Бугровский. К экзамену готовились по учебнику, изготовляя шпаргалки — хороший способ систематизации и запоминания изучаемого материала. Не было экзамена, на который я шел бы без собственных шпаргалок, но ни разу не пришлось ими воспользоваться. Мои шпаргалки ценились: выходишь, сдав экзамен, первое, что слышишь: «Как сдал?» И вслед за этим сразу: «Дай, пожалуйста, твои шпаргалки».
Молодой однорукий физик лекции читал хорошо, был строг, и многим не удавалось сдать ему экзамен с первого раза. Сеня Рубель сдавал вместе со мной и, сидя над карточкой с вопросами, он тихо сказал сам себе: «Не вижу выхода». «А выход — вот» — ответил преподаватель, указывая на дверь. Избегаю сплетен и не участвую в разговорах о студентах и преподавателях, основанных на слухах, догадках и домыслах. Может быть поэтому многие новости и сведения, — отнюдь не сплетни, — проходили мимо меня, или я узнавал их позже всех. О том, что наш физик потерял руку на гражданской войне, я узнал через много лет после окончания института.
На нашем потоке математику читал интересный мужчина, как я узнал тоже много лет спустя, — соученик физика по университету. Переэкзаменовки он принимал дома, и после зимних каникул хорошенькая Аничка ходила к нему сдавать второй раз экзамен в сопровождении двух студентов.
— А чего ты удивляешься? — сказал мне Гриша Добнер, один из сопровождавших Аню.
— Говорят, что он большой бабник, и девушки боятся к нему ходить.
Конец второго семестра. Готовлюсь к экзамену и не могу взять один интеграл. Просидел до глубокой ночи, лег спать и во сне увидел решение. Проснулся, записал и снова заснул. Утром не мог вспомнить приснившееся решение, посмотрел запись — решение правильное. Продолжаю готовиться. На заключительной
Существо дела забыл, но помню, что доказательство было действительно простое и сводилось к тому, что если «а» равно нулю, то по аналогии и «в» равно нулю. Проверяю доказательство, и у меня «в», как я ни бился, не получалось равным нулю. В этот день математик консультировал студентов, и я поехал в институт. Преподаватель сидел один и что-то читал. Я положил перед ним свои выкладки.
— Не могу найти, где я ошибся. Он внимательно проверил и стал краснеть.
— Ошибки у вас нет. Не могу понять, как журнал мог это напечатать. Я сидел по другую сторону стола, молчал и думал: а печатал ли это журнал?
Матрикул при вас? Я пощупал карман: зачетная книжка здесь, я забыл ее вынуть после экзамена. Он поставил пятерку, расписался и сказал:
— На экзамен можете не приходить. — И, придерживая матрикул, спросил: – Могу ли я рассчитывать на вашу скромность?
— Конечно, — сказал я, он отпустил матрикул, и я поехал готовиться к следующему экзамену. Горик прав: перерывов в подготовке лучше не устраивать.
Все преподаватели — новые, за исключением Стеценко, читавшего политэкономию уже в звании профессора. Изучения первоисточников теперь он не требовал. Известная формула Маркса «Дэ большое плюс дэ маленькое» по-украински звучит так: «Ге велике плюс ге маленьке», и наш соученик Женя Гурченко использовал эту формулу в качестве ругательства, оно быстро распространилось и стало популярным. На экзамене, когда я подошел к Стеценко за карточкой с вопросами, он пригласил меня сесть, поставил пятерку и сказал:
— Пробачте, що я не здогадався звiльнити вас вiд моїх лекцiй. Слухати їх тричi, мабуть, занадто.
Лекции по истории искусств и архитектуры сопровождались демонстрацией на экране выдающихся или характерных для изучаемой эпохи произведений. Содержание произведений изобразительного искусства, главным образом — из античной мифологии и Библии, большинству не понятны. Помню закон Божий, и мне понятны сюжеты из Старого и Нового завета, но не из античной мифологии — я ее не знаю. Высказал досаду по этому поводу сидевшему рядом соученику и услышал:
— Да какая тебе разница! Не в этом дело.
Не зная содержания, трудно судить, как художник справился со своей задачей, и я безуспешно искал хоть какую-нибудь литературу: не было ее ни в продаже, ни в библиотеках, ни у наших знакомых. Галя и Сережа кое-какие сюжеты растолковали, но это не выход из положения. Сережа сказал:
— Уж не отнесли ли античную мифологию к религиозному дурману? У нас все может быть, дураков хватает.
Галя посоветовала пойти в Короленковскую библиотеку, но выручил преподаватель, такой же молодой как физик и математик. Я обратился к нему с просьбой, чтобы, демонстрируя произведения художников и скульпторов, он, хотя бы вкратце, сообщал их содержание.
— Вы знаете, если я буду рассказывать содержание каждого произведения, не хватит никакого времени. Содержание надо знать самим и для этого читать... соответствующую литературу.
— А ее нигде нет.
— Да, достать ее трудно. Интересно, — вы первый обратились с такой просьбой, а ведь, наверное, другим тоже непонятно содержание многих вещей. Ну, раз вы этим интересуетесь, зайдите ко мне домой. По мифологии я кое-что подберу. Что касается Библии... — Он развел руками.
— Библия мне не нужна. Я в детстве учил закон Божий и помню его содержание.