Констанция (Книга 1)
Шрифт:
Крови. Я научу своего сына убивать людей. А если со мной что-то случится, то Анри отомстит за меня. Я воспитаю его так, чтобы мальчишка не останавливался ни перед чем, чтобы не боялся ни бога, ни дьявола. А отец... да ему давно уже пора уйти. Я не могу понять, почему он все еще цепляется за жизнь, не желает покинуть землю, сковывает меня по рукам и ногам. Да еще в последнее время он принялся воспитывать моего сына и учит мальчика не тому, чему надо учить. Начал говорить ребенку, что лучше жить в мире, что надо делать добро. А это не правда, раньше он таким не был и меня этому
Будь они все неладны, эти чертовы Абинье, и алчный хапуга Молербо, и выживший из ума отец, и слюнтяи братья, и изменница Констанция! Я всех, всех до единого поставлю на колени! Но прежде всего, мне надо, чтобы отец ушел со сцены и не мешал. Пока он жив, мои руки связаны, и Жак с Клодом больше прислушиваются к его советам, чем к моим приказам. Но ничего, скоро, очень скоро это время
Кончится, и моя власть будет безгранична.
Какой бы долгой ни была осенняя ночь, она все-таки кончилась. Облака на востоке порозовели и из-за холмов показался кроваво-красный, будто рана, край солнца. Светило медленно выползало, преображая своим светом мир.
В доме Реньяров захлопали двери, заскрипели ставни, принялись суетливо сновать слуги.
А в доме Абинье царило молчание. Этель, Лилиан и Марсель сидели за столом. Уже давно погас огонь в очаге, и уголья подернулись серым пеплом. Все трое молчали, настороженно прислушиваясь к звукам.
<Ну где же, где же мой сын?>– думала Этель.
<Что с братом? Он никогда так долго не отсутствовал>– переживала Лилиан.
Только теперь она поняла, как любит брата, как ей, девушке, тяжело без него.
А Марсель Бланше сидел, втянув голову в плечи. Он смотрел на свои сжатые кулаки и проклинал себя за то, что не удержал Филиппа, за то, что не помешал окрепнуть чувствам своего племянника. <Это не может быть любовным свиданием, - думал Марсель, - скорее всего, с Филиппом что-то случилось. И скорее всего, мне
Придется вызволять его из беды, конечно, если еще парень жив>.
Вдруг Этель встала из-за стола и, отвернувшись к окну, сказала:
– Я уверена, что Филипп жив. Мое материнское сердце подсказывает - он жив. Ведь я не могу ошибиться, ведь я помню тот день, когда убили Робера. Я тогда готовила рыбу, я чистила форель и вдруг мое сердце дрогнуло и остановилось. Я порезала палец и странное дело - из него не потекла кровь. А когда сердце вновь начало биться у меня в груди, кровь из небольшой раны хлынула так сильно, будто пуля вонзилась мне в сердце, а не Роберу.
– Успокойся, сестра, - из-за стола выбрался Марсель, он положил свои сильные руки на хрупкие плечи пожилой женщины, - успокойся, я думаю, все будет хорошо, - сам не до конца веря в свои слова, произнес Марсель.
– Мама! Мама, я так люблю Филиппа!– закричала Лилиан и тоже бросилась к матери.
Несколько мгновений они так и стояли втроем, молча. А за окном шумел ветер, скрипел ставень и жалобно выли псы.
– Да что это такое!– вдруг сказала Этель.– Почему мы сидим в тепле и ничего не предпринимаем?
– Куда?
– Не знаю, не знаю, - негромко сказала женщина, - но где-то же Филипп должен быть!
– Не стоит волноваться, Этель, рассветет, и я двинусь на поиски.
– Да! Да! Скорее бы кончилась эта проклятая ночь, скорее бы кончился этот дождь и перестали выть псы! Я знаю, где мой сын, - вдруг сказала Этель.
Лилиан вопросительно посмотрела на мать, так и не понимая, почему же та, зная, где находится ее сын, ничего не говорит.
Мать покачала головой.
– Его схватили Реньяры. Его схватили Реньяры, - еще раз повторила Этель, - я в этом уверена.
<Возможно>– подумал Марсель Бланше, но ничего не сказал, продолжая сжимать вздрагивающие плечи сестры.
На рассвете старый Гильом Реньяр позвал слугу. Тот тихо вошел в комнату своего господина.
– Слушаю вас.
Старик протянул руку, указывая на стул.
– Вам плохо?
– Пить, - бросил Гильом.
Слуга наполнил чашу питьем, и старик мелкими глотками осушил ее до дна.
– А теперь помоги мне одеться. Слуга взял с кресла халат и уже подошел к постели, как Гильом Реньяр его остановил:
– Нет, не халат.
– А что господин желает надеть? Старик указал рукой на черный шкаф, стоящий в углу спальни. Слуга подбежал к шкафу и открыл его.
– Я хочу одеться как подобает господину. И причеши меня.
Превозмогая слабость, с помощью слуги Реньяр оделся. Сверкали начищенные пуговицы, на груди камзола сверкала цепь. Пепельные, обычно растрепанные волосы были причесаны.Старик уселся в резное кресло и приказал:
– А теперь принеси пистолеты.
Слуга с недоумением посмотрел на своего господина, но не посмел ослушаться. Были поданы пистолеты, хранящиеся в том же шкафу.
Старик осмотрел их и положил рядом с собой на низенький столик.
– А теперь позови Констанцию.
– Она еще, наверное, спит, мой господин.
– Я тебе сказал позови, - рука старика дрогнула. Слуга стремглав бросился исполнять приказание. И вскоре Констанция, опустив голову, стояла перед Реньяром.
– Констанция, мне рассказали ужасные вещи.
– Что вам рассказали?– девушка сама того не замечая, залилась краской.
– Значит, это правда, - дрогнувшим голосом произнес Гильом Реньяр.– Но неужели ты, Констанция, моя любимица, моя воспитанница, забыла то, о чем я тебе столько раз говорил?
– Нет, я все помню, - воскликнула девушка.
– А мне кажется, ты забыла, что Абинье - наши заклятые враги. Они живут на наших землях, на земле наших предков. И ты, Констанция, хочешь связать свою судьбу с одним из них.
– Да, - сказала девушка и подняла голову.
Она встретилась взглядом с Гильомом Реньяром, но не опустила голову. А в глазах старика она не нашла упрека, но в них не было ни сострадания, ни сочувствия.
Старик смотрел на девушку абсолютно спокойно. Казалось, его душа находится где-то очень далеко. Наконец, он хлопнул своей иссохшей ладонью о подлокотник