Констанция (Книга 5)

Бенцони Жюльетта

Заставив себя позабыть о печалях и скуке, Констанция даже опустила веер и внимательно вглядывалась в лица окружающих. Многих из тех, кто сейчас прогуливался по залу Версальского дворца, графиня Констанция де Бодуэн не знала. Но ей повезло - рядом с Констанцией сидели, точно также прикрываясь веерами, две пожилые матроны и юная особа, которую, очевидно, впервые вывезли в свет. Девушка была бледной, словно присутствовала не на первом в своей жизни королевском балу, а на отпевании в маленькой провинциальной церкви. Временами вдруг она принималась тяжело дышать, будто задыхалась от невыносимого жара (между тем, несмотря на огромное количество

горящих в зале свечей, здесь было довольно прохладно - февраль в этом году выдался в Париже не самым теплым). Временами Констанции казалось, что ее молодая соседка и вовсе грохнется в обморок. Однако одна из пожилых дам, сидевших рядом с девушкой, вовремя успевала сунуть той под прикрытием веера пузырек с нюхательной солью. При этом пожилые дамы ни на секунду не переставали обсуждать всех и вся, кто только попадался им на глаза. Констанция даже мысленно поблагодарила судьбу за то, что она села в этот укромный уголок, где могла слышать все комментарии искушенных в дворцовых делах особ.

– Граф Прованский!
– торжественно возвестил камергер, ударив как-то по особенному громко своим гигантским деревянным жезлом.

Констанция еще не успела как следует разглядеть младшего брата короля, как придворные кумушки немедленно высказались по этому поводу.

– Бывший монсеньер, - ехидно подмигивая своей подруге, сказала одна из старух.

Вторая хихикнула и, немало не заботясь о том, чтобы скрыть свои мысли от окружающих, добавила:

– Бывший дофин. Который никогда не станет королем... Девушка, зажатая между двумя старыми сплетницами, изумленно хлопала глазами, а затем растерянно спросила:

– О чем вы, бабушка?

Старуха, которая сидела слева и постоянно подносила к лицу девушки флакончик с нюхательной солью, раздраженно махнула рукой.

– Тебе еще рано об этом знать, Луиза. Лицо девушки плаксиво скривилось, и она уже, очевидно, была готова разрыдаться, но в этот момент приятельница ее бабушки, движимая чувством сострадания, шикнула на подругу:

– Ташеретта, не мучай бедную девочку. Расскажи ей. В конце концов, ей уже исполнилось пятнадцать лет и она имеет право знать о том, что происходит при дворе.

Строгая бабушка огрызнулась:

– Я вовсе не желаю, чтобы наследница рода Андуйе уже в пятнадцать лет начинала вести себя при дворе короля так, словно ей двадцать.

– Да ладно, ладно. Не забывай, какая ты сама была в пятнадцать лет. Вспомни, когда ты в первый раз родила. Констанции даже показалось, что она увидела на покрытом старческими морщинами и посыпанном неимоверном количеством пудры лице Ташеретты де Андуйе некое подобие смущения.

– Это не имеет значения, - огрызнулась она. Ее внучка, которая неожиданно обрела дар речи, тут же вставила:

– Бабушка, я знаю об этом. Тебе было шестнадцать лет. Старуха поняла, что отпираться бессмысленно и мгновенно перевела разговор на другую тему, словно и никогда не отказывалась от того, чтобы позлословить о графе Прованском.

– Тебе, может быть, известно, Луиза, - обратилась она к внучке, - что у нашего короля Людовика XVI двое братьев?
– Двое младших братьев, - уточнила вторая старуха.

– Да. Один из них граф Прованский, а второй граф д'Артуа. Когда еще был жив король Людовик XV, все думали, что его преемником будет один из младших внуков, хотя герцог Берийский, нынешний король, носил титул дофина с девятилетнего возраста. Однако он был таким

болезненным, что никто и не предполагал в нем будущего короля.

– Ну, об этом-то я знаю, - разочарованно протянула Луиза.
– Ведь ты сама мне рассказывала, что предыдущий король пережил своего сына-дофина и двух старших внуков.

– Это верно, они рано умерли. И все-таки после смерти Людовика XV именно герцог Берийский стал королем. Когда ему было еще шестнадцать лет, он женился на дочери австрийской императрицы Марии-Антуанетте. Ей было четырнадцать. Ты знаешь, что старый король был распутником и содержал целую армию любовниц и куртизанок. Когда же воцарился новый король, этому грязному распутству пришел конец. Но в королевской семье долго не было детей и из-за этого дофином считался граф Прованский. Именно поэтому его звали монсеньером Прованским. Посмотри, посмотри, как хищно сверкают у него глаза.

Луиза вытянула шею, стараясь разглядеть в толпе гостей графа Прованского. Он беседовал с австрийским послом, и на лице его, носившем некоторые следы невоздержанности и излишеств, была написана сама любезность. Однако взгляд графа Прованского действительно излучал какую-то хищную агрессивную энергию, которая не могла укрыться от окружающих.

– Погоди, бабушка, - недоуменно протянула Луи, - но ведь у короля уже трое детей, и младший сын родился совсем недавно.

– Вот именно, - с жаром подхватила старуха, - но для этого лучшим врачам Европы пришлось сделать нашему королю одну деликатную операцию.

Обе старухи как по команде прикрыли рты веерами и едва слышно захихикали.

– А то это за операция?
– допытывалась Луиза.

Ташеретта де Андуйе с кокетством, совсем несвойственным людям ее возраста, пожала плечами и как бы невзначай бросила:

– У нашего короля не все раньше было так, как у обычных мужчин.

Луиза занервничала и от нетерпения стала дергать бабушку за рукав платья.

– Расскажи, расскажи, бабуля. А что у него было не так?

Старуха поморщилась.

– А об этом как-нибудь в другой раз. Не на королевском балу. Если тебе вообще нужно об этом знать. Девица вспыхнула.

– Бабушка, а что если мне самой попадется такой муж, который будет отличаться от всех остальных мужчин. Ведь я должна об этом знать.

Старуха поджала губы.

– А вот этого не будет никогда. Уж об этом я позабочусь сама. Мы выберем тебе достойного мужа.

Луиза грустно умолкла, но спустя несколько мгновений, вспомнив о теме, на которую они только что разговаривали, протянула:

– Так что же случилось с графом Прованским? Ты обещала рассказать.

Не без некоторых колебаний Ташеретта Андуйе вернулась к едва не прервавшемуся разговору.

– Ты представляешь, Луиза, каково было негодование монсеньера, когда через семь лет супружества нашего короля у Марии-Антуанетты родилась дочь. Ведь граф Прованский был убежден в том, что именно ему предстоит стать преемником старшего брата. Ему так хотелось получить королевскую корону, что он просто сгорал от нетерпения. О, Луиза, это нужно было видеть. На всех званых приемах и балах он вел себя так, словно до получения королевского титула ему остается подождать каких-то пару недель. А тут вдруг такое известие. Но мало того, что у короля Людовика появилась дочь, не прошло и двух лет, как следом за ней у ее величества Марии-Антуанетты родился сын. Ты знаешь, что это означает?