Констанция. Книга третья

Бенцони Жюльетта

Колетта с уважением посмотрела на виконта Лабрюйера.

— У вас всегда так хорошо получается! Вы диктуете письмо так, словно оно у вас уже написано в голове, словно вы хорошо знаете человека, к которому обращаетесь.

— Колетта, в любви все одинаковы и единственная разница, пишешь ли ты письмо человеку благородному или простолюдину. Да и то, отличия только во вступлении. Ты уже написала?

— Сейчас, сейчас.

Колетта спешила и буквы получались неровными.

— Не торопись, в этом деле

нельзя спешить. Когда письмо написано мужчиной, почерк может быть неровным, это только выдает его нетерпение, а вот женщина должна быть рассудительной, и буквы не должны выдавать волнение.

— Хорошо, виконт, я буду стараться.

— И так, пиши:»… Я долго думала, лучший выход из создавшегося положения для нас — это немедленный совместный побег…«

Колетта с изумлением отложила перо и широко раскрытыми глазами посмотрела на виконта.

— Вы так считаете? Но ведь…

— Что, дорогая?

— Я не представляю, как к этому отнесется мать.

— А ты собираешься ее ставить в известность?

— Нет.

— Ну вот видишь, или ты хочешь, чтобы Александр Шенье погиб на дуэли?

— Я не хочу ни того, ни другого, — Колетта закрыла глаза. — Вы думаете, виконт, мне так и следует написать, и это в самом деле единственный выход?

— Да-да, пиши:»… и мне кажется, шевалье, мы с вами сможем жить в любой другой стране, кроме Франции, и там обретем свое счастье «.

— Но ведь это же невозможно! — воскликнула Колетта. — Неужели я брошу мать, брошу Париж и уеду куда-нибудь? Колетта даже не могла представить себе, куда она может податься с нищим учителем музыки. С ним в качестве мужа и во Франции делать было нечего.

— Это вполне возможно, — попытался ободрить девушку виконт. — На первое время денег у вас хватит, можно продать, в конце концов, часть драгоценностей, а потом все образуется.

Как образуется, виконт и сам бы не мог сказать, ему страшно хотелось, чтобы Колетта согласилась убежать вместе с Александром Шенье, ведь таким образом он поквитался бы с Констанцией Аламбер и Франсуазой Дюамель.

Возможно, девушка и спросила бы, каким таким чудом все образуется, если бы в дверь не постучали. Виконт тут же замолчал, боясь выдать свое присутствие.

Колетта испуганно оглянулась и тут же с облегчением вздохнула. Все-таки виконт, входя в ее комнату, не забыл задвинуть задвижку.

— Кто там? — сонным голосом произнесла Колетта.

— Это я, твоя мать, Колетта.

Девушку насторожило то, что баронесса даже не попыталась сразу же открыть дверь, обычно она с этим не церемонилась и даже не всегда считала нужным стучать.

— Я сейчас открою, — пролепетала Колетта.

— Ты одета? — послышалось из-за двери.

— Нет, — тут же солгала девушка, — а что такое?

— Я не одна, со мной гость.

— Гость?

— Да, это мой

тебе сюрприз. Я думаю, ты очень удивишься, ведь ты давно хотела познакомиться с этим человеком.

Виконт жестами лихорадочно пытался объяснить Колетте, что ему надо где-нибудь спрятаться. Наконец, девушка сообразила.

— Ах, да! — она распахнула дверки гардероба и виконт тут же укрылся за ее платьями.

Сквозь стекло, крашенное фигурными нарезками, он прекрасно видел, что творится в комнате.

Колетта собрала письменный прибор, захлопнула секретер и поправив прическу у зеркала, сказала:

— Я сейчас, мама.

Наконец задвижка открылась, и Колетта отступила на два шага.

Рядом с ее матерью стоял Эмиль де Мориво собственной персоной. Он был в новом великолепном напудренном парике, новом мундире, а в руках сжимал черную, обитую барханом шкатулку.

Шляпки серебряных гвоздей, удерживающих материю, ослепительно сверкали.

Увидев свадебное платье, Эмиль де Мориво счастливо улыбнулся.

Анри поглубже вжался во внутренности гардероба и прошептал:

— Только этого не хватало, самое смешное будет, если Эмиль найдет меня и затеет драку.

Но тот был настроен вполне миролюбиво. Он несколько раз обошел вокруг безголового манекена и даже прикоснулся к кружевам свадебного платья. У Колетты даже возникло впечатление, как будто невеста не она, а ее свадебное платье, и Эмилю безразлично, кто в него будет одет.

— Она все еще стесняется вас, дорогой шевалье, — попробовала оправдать поведение дочери баронесса Дюамель.

Колетта и в самом деле выглядела хуже некуда. На ее щеках пылал румянец, а суетливый бегающий взгляд выдавал волнение.

Правда, причина его заключалась не столько в появлении самого Эмиля де Мориво, сколько в том, что он мог случайно обнаружить присутствие здесь виконта Лабрюйера.

— Мадемуазель! — произнес Эмиль де Мориво, наконец-то познакомившись со свадебным платьем.

Колетта приветливо улыбнулась и покорно склонила голову.

— Я думаю, этот маленький сувенир вам понравится, — и он протянул Колетте обитую черным бархатом шкатулку.

— Благодарю вас, месье, — Колетта принала подарок и торопливо отбросила крышку.

С красной шелковой подкладки шло сияние. Прекрасное колье, не очень дорогое, но зато исполненное с хорошим вкусом, переливалось серебром, золотом и мелкими бриллиантами.

— Это очень скромный подарок, — признался Эмиль де Мориво, — но я думаю, мадемуазель понравится, ведь его делал один из лучших ювелиров.

Какой именно, Эмиль умолчал не только из скромности. Ведь ювелир, изготовивший колье и близко не считался лучшим мастером своего дела.

— Ой! — воскликнула Колетта. — Я открыла шкатулку, не спросив вашего разрешения.