Конструктор живых систем
Шрифт:
— Пусть попробуют.
— Ишь ты, какой ершистый. А впрочем, все бы такими были: и обчеству на то хорошо, и нам забот меньше. Ладно, утро вечера мудренее, иди, отдыхай, и из комнаты носа не высовывай покуда.
Я кивнул и собрался уже уйти, как…
— Подожди. Пальто здесь оставь, как вещественное доказательство. Мы его в кладовку пока спрячем.
— Хорошо, — я отдал пальто и ушёл к себе в комнату.
Увидев меня, Пётр аж подскочил, видимо, моё лицо оказалось красноречивее всех слов, а Ефим насторожился.
— Ты где это был, и что с тобой приключилось
— Да потягался тут немного.
— С кем?
— Подловили меня всё же те трое.
— Где?
— Когда со склада шёл. Я там пальто новое получил.
— А где оно?
— У вахтёра осталось, в качестве вещественного доказательства. Они пробили его молниями.
— Врёшь?!
А Ефим, услышав это, аж присвистнул.
— С чего бы мне это врать? Я и сам не ожидал, а они сначала попытались меня опять уронить на землю, да не получилось. Тогда Вахтанг ударил меня молниями, а Казимир усилил их, но это уже во второй раз, и если бы не пальто, то они наверняка меня прожгли или обожгли.
— М-да, так это отчисление прямое. А где они сами?
— Убежали, — пожал я плечами, — или ушли. Их кладовщик спугнул.
— Выручил он тебя, а то могло плохо закончиться.
— Да, наверное, всё же, их трое, а я один.
— Да, и меня с тобой не оказалось.
— А что бы ты сделал, Пётр?
— В морду дал, по-нашему, по-простому.
— Да я и один справлюсь.
— Не справишься, ты худой больно, а этот Казимир — здоровый, а второй, свей который…
— Густав?
— Да, Густав, я слышал, он новомодным боксом занимается, умеет руками драться. Не осилил бы ты его в одиночку. Вдвоём мы бы ещё могли с ним справиться, а вот в одиночку — нет.
— Ммм, ну, может. А ты чего, Ефим, застыл? — обратился я к нашему третьему товарищу, внимательно слушавшему наш диалог со странным выражением то ли сожаления, то ли восхищения на лице.
— Да удивляюсь я, как ты смог выкрутиться.
— Не боялся, вот и выкрутился.
— У тебя же дар бесполезный.
— Ну и что, я и без дара с ними справился, правда, пришлось отступать к складу, а тут кладовщик появился, а то могли они меня побить, конечно, но я молчать не стану. Они напали втроем против одного, я первокурсник, а они старше. Куда это годится?!
— А они сейчас могут сказать, что это ты их спровоцировал, или вообще, первым дар применил и сам напал на них. Они станут защищаться, а то и отомстят. Зря ты с ними схватился, теперь…
— Зря? — поднял я в удивлении брови, — то есть, я должен просто молча упасть лицом в грязь, после чего пламенно поблагодарить их?
— Ну, не так, чтобы, — заметались глазки у Ефима, — но теперь их могут отчислить, и этого они тебе не простят.
— Вот как? — я аж вскочил от негодования. У меня только-только успокоился адреналин, и перестало гулко биться сердце после неравной схватки, и вот опять, и из-за чего? Из-за слов собственного товарища, с которым делишь и стол, и кров…
— Я их
— Довольно! — прервал нашу перепалку Пётр.
— Не вижу смысла с тобой спорить, Фёдор, — тут же отозвался Ефим и, встав с кровати, начал одеваться и вскоре ушел.
Несколько минут я не мог успокоиться, потом, всё же, нашёл в себе силы отвлечься и, взяв в руки учебник, попытался понять, о чём в нём идёт речь. Из головы всё не шли слова Ефима, да и вообще, вечер, что называется, удался. Ясно, что с Ефимом нам совсем не по пути, что же, рано или поздно либо он, либо я, съедем из этой комнаты. Хорошо бы снять себе жильё, но увы, денег у меня на это пока не предвидится.
Ничего, что-нибудь придумаю. Либо Ефима переделаю, либо денег заработаю, чтобы съехать, надоело уже чувствовать себя никем. Я им ещё всем устрою, узнают Фёдора Дегтярёва, сволочи! Уткнувшись в учебник, я заставил себя вдумываться в текст, погружаясь в смысл написанного, и через некоторое время успокоился. Ладно, как говорил Наполеон или кто-то другой: «Главное — ввязаться в драку, а дальше будет видно».
Глава 21
Ренегат
Ефим Трутнев выскочил из комнаты, казалось бы, уходя от конфликта, на самом же деле он преследовал совсем другую цель, его сердце и голову раздирали противоречивые чувства. Он спустился в холл общежития и, быстро пройдя по нему, распахнул входную дверь.
Холодный, насыщенный влагой воздух сразу коснулся его лица, а злой ветер попытался проникнуть за ворот распахнутого шерстяного пальто. Пришлось застегнуться, иначе пронизывающий ветер мог выдуть всё тепло так, что потом и не согреться, а идти ему предстояло довольно далеко, до ближайшего телефона, в одном из кафе. Позвонить нужно срочно, рассказать многое.
Ефим поёжился. То, что предстояло сделать, его не радовало, а очень напрягало. Он понимал, что совершает, мягко говоря, гнусный поступок, но если коготок увяз, то всей птичке пропасть. А всё из-за денег, поймали его на проигрыше, теперь приходится отрабатывать.
Ефим любил азарт, а что лучше всего ему способствует? Игра на деньги. Играть можно во что угодно, как и ставить. Он пока ещё не дорос до ставок на скачках и перебивался картёжной игрой, что афишировать в студенческой среде не рисковал. Слишком быстро его могли вывести на чистую воду и задать нелицеприятные вопросы, а там и до отчисления недалеко, а уходить он не хотел.
Ему нравилось в академии, он так долго шёл к этой цели, что готов был на многое, лишь бы остаться учиться дальше, но и бросить карточную игру уже не мог. Никто пока не догадывался о его роли: ни Фёдор, ни Пётр ни о чем не подозревали. В это время ветер дунул особенно сильно, и Ефиму пришлось туже натянуть на голову старую фуражку и глубже засунуть руки в карманы. Да, нужно одеваться теплее, а то, не ровен час, так и заболеть можно, а не хотелось бы.