Консул и карма
Шрифт:
Лин блаженно вытянулся в шезлонге, сквозь полуприкрытые веки посматривал на воду. Ветер сорвал с ближайших дубов горсть желудей. Несколько штук дробью простучали по мощеной булыжником дорожке, два или три с плеском упали в бассейн.
И тут Конрада словно толкнуло изнутри.
Он с ужасом ощутил, что тонет. Легкие разрывались, требуя воздуха. Он хотел сделать несколько мощных гребков, но руки оказались связанными. В панике он заработал плечами, ногами, бедрами. Тело мучительно дергалось, сотрясаясь, словно в конвульсиях. Над водой мелькнули
Лицо оставалось сухим, он уже почти поверил, что вынырнул, но в то же мгновение вспомнил: перед тем, как бросить в озеро, ему на голову надели пластиковый мешок.
Судорожные движения ртом, спазмы в легких…
И последняя, ускользающая мысль – не надо было писать ту статью!
Лин с криком метнулся в дом, отыскал в аптечке снотворное – «новейшее средство, крепкий сон, без сновидений», выпил разом три капсулы, забрался на кровать.
Хотелось есть, но Конрад сейчас не смог бы заставить себя спустится в кладовую. Это было выше его сил. Кто ждет его там? Какой еще призрак прошлого? Инесса? Канн? Малкович?
Капсулы подействовали – сон был сумбурным и бессвязным. Лин почему-то ощутил себя девочкой.
Вот он (она?) собирается в школу, служанка заплела косички, сумка готова. Она выходит на порог и в этот момент на нее с двух сторон бросаются какие-то тени.
Треск шокера. Еще раз. Запах озона.
Немеют пальцы.
Темнота.
Потом – темный подвал, лежанка с отсыревшим покрывалом, грязная подушка.
Что-то шуршит по углам, в темноте. Тараканы? Крысы?
Она визжит, входит толстая охранница с нечесаными космами, наотмашь бьет по щеке, еще раз, еще…
Она пытается заснуть, но сон не идет, лишь под утро ей удалось забыться…
Проходит день. Другой. Третий.
Сели батарейки в часах. Она уже не знает, сколько времени сидит здесь. Нестерпимо чешется тело и очень хочется вымыться. Одежда вся грязная. Противно, мерзко. Туалет отвратительно пахнет, его уже несколько дней никто не выносил.
И еды утром не принесли.
Неужели про нее забыли? А как же папа?
Он найдет ее, обязательно найдет!
Стук. Шаги. Скрип двери…
Незнакомый человек в полумаске наводит на нее пулевик…
– Хватит!!!
Конрад вскочил на ноги, метнулся к столу. Рядом с переговорником появился еще один конверт. Какой плотный! Что это? Новые инструкции?
Лин сорвал вакуумную ленту, высыпал содержимое на стол и вскрикнул.
Перед ним россыпью лежали фотографии из его снов – обожженный сын прокуратора Крочета, застрелившийся Ваниш, утопленный журналист, мертвая дочь Канна в загаженном подвале.
Он с ненавистью схватил переговорник, набрал номер.
– Куратор!
Голос отказался служить Конраду, он мог только шипеть. Куратор все сказал сам:
– Вы хотели сказать, что нашли снимки?
– Да!! – рявкнул Лин. – Нашел!! Откуда вы все это знаете?!
– Ко-онсул, – насмешливо протянул куратор, – мы сняли вашу ментальную матрицу. Нам известно про вас все, даже цвет трусиков соседки,
Конрад со всей силы хватил кулаком по столу:
– Так это вы, проклятые коновалы, все это затеяли! Вы насылаете на меня эти сны?
– Нет, консул, не мы.
– А кто же?
– Вы сами. Ваша совесть.
Лин хотел было что-то сказать, но куратор непочтительно оборвал его:
– Молчите! Знаю, что вы хотите сказать. У вас, мол, никогда ее не было. По крайней мере, вы не ощущали ее присутствие. Охотно верю. Особенно в контексте всего того, что я теперь про вас знаю. Только… только все изменилось, консул. Вы внимательно читали меморандум о Перерождении? Помните на память? Если нет – подойдите к дальней стене.
В золоченой рамке, усыпанный гербами Республики меморандум казался праздничной открыткой. Только строгий шрифт букв мешал окончательно поддаться этому ощущению. Лин начал читать:
– Государственная программа Объединенной Республики…
– Нет, не здесь. Ниже. Читайте с того места, где сказано: «Претендент, принявший дар граждан Республики…
– …по достижению возраста абсолютной нетрудоспособности, – продолжал Конрад, – будет перерожден в собственном теле с устранением всех существовавших увечий и недостатков.
– И ниже. Последний из девизов.
– Да умножатся добродетели Перерожденных и исчезнут их… – Конрад сглотнул, замотал головой, но все-таки закончил, – пороки! Аааа! Мерзавцы! Так вот, на что вы обрекаете меня! Это ваше Перерождение – это на самом деле не награда, это наказание!
– Простите, консул, – твердо сказал куратор – Это ВАШЕ Перерождение и ВАШЕ наказание. Мы здесь ни при чем. Ваша совесть и ваша память – только они судьи и палачи, больше никто. Вам предстоит научиться ладить с ними, ресурс тела как минимум шестьдесят лет. Надеюсь, вы успеете покаяться.
– Но почему? За что меня наказывать? Я столько сделал для граждан Республики!
– Верю и преклоняюсь. Только ведь граждане Республики и вас не обделили, консул. Именно они дали вам право на Перерождение. Или я не прав? У вас был шанс отказаться, он прописан в меморандуме. Но вы так хотели продлить свои дни, что даже не подумали об этом и не удосужились внимательно прочитать меморандум. Так что наказываете вы себя сами… Больше некому.
Конрада внезапно осенило. Дрожащим голосом он спросил:
– Скаж-жите, куратор, сколько претендентов до меня воспользовались правом отказаться от Перерождения?
Куратор молчал. В динамике слышалось лишь тяжелое дыхание.
– Сколько?! Все?!
– Нет. Семь из тринадцати, больше половины. Чудовища разума есть у всех. У одних больше, у других – меньше. Но у первых всегда хватало совести признать за собой грехи и отказаться от Перерождения. Вы – единственный, кто даже не соизволил задуматься. Что ж… Мы не вправе препятствовать, мы только исполняем закон. Перерождение ваше, консул. Наслаждайтесь!!