Конт

Успенская Ирина

Ого! В голосе ксена удивление?

— Прямо сейчас!

— Я слушаю вас, кир Алан.

— Хочу признаться в убийстве барона Линя. — Конт широко усмехнулся.

— Когда вы успели? — недоверчиво воскликнул ксен.

Неужели ей удалось его удивить?

— В ближайшее время, брат Алвис.

Виктория вернулась в кабинет. Берт уже зажег белые толстые свечи в напольных кованых канделябрах, которые давали неровный, но достаточной силы свет, чтобы можно было читать.

— Берт, мне нужны карты местности. Пусть Рэй принесет.

Глаза щипало, и конт, потерев их, с удивлением понял, что на пальцах осталась влага. Слезы? Виктория никак не могла избавиться

от наваждения — избитая, изуродованная женщина, вся вина которой — это любовь к собственному ребенку. А ведь у всех ее рабов были матери.

— Берт, куда деваются пожилые рабы? У нас нет ни одного старика.

— Ваш отец, кир, продавал рабов, когда они достигали возраста сорока пяти лет.

— А дети откуда?

— Большинство отдано за долги. Покупать маленьких — невыгодно, а ваш батюшка умел считать деньги. Ольта продали родители, сказали, что кормить нечем, а Тура кир выкупил у проезжавшего мимо дворянина. Говорят, его отца казнили, а семью продали в рабство. Да кто теперь правду узнает?

— А что, ни разу не было, чтобы у рабов рождались дети?

— Отчего же не было? Было пару раз, — потупился Берт, — но вы объяснили всем, что впредь не потерпите такого, а старый конт вас поддержал.

— И?

— И с тех пор ни разу не было, — уклончиво ответил слуга, покосившись на руку конта, в которой у того был зажат нож для заточки перьев. — Кир Алан, если вы все забыли, то стоит ли об этом вспоминать?

Парень сглотнул, словно его затошнило от воспоминаний, и угрюмо уставился в пол. Виктории как — то расхотелось знать, что реципиент сделал с ослушавшимися рабами. От двери раздался низкий голос Рэя:

— Не думайте о прошлом, кир Алан, думайте о будущем. Если Ирий памяти лишил, значит, так и нужно, и не нам идти наперекор его воле. Не ищите ответов в прошлом, живите здесь и сейчас.

И это верно.

Капитан вывалил на стол рулоны толстой бумаги. Спустя несколько секунд Виктория с легким трепетом склонилась над первой картой.

— Эту карту ваш отец получил вместе с дарственной на земли. — Рэй ткнул пальцем в небольшой обтрепанный лист.

Да уж… На белом фоне вычерчен кривой овал, разделенный на три части. На самой большой — средней — крестиками помечены четыре деревни и два хутора, рядом от руки написаны названия и в скобках — количество проживающих людей. Сбоку нарисована башенка, изображающая Кровь. Пунктиром проведены границы между владениями, горы обозначены зигзагом, леса палочками. Земли, окружающие графство, означены как баронство Линь и баронство Рогана, толстой кривой линией проходит дорога, пересекающаяся несколькими линиями тоньше. Причем начиналась дорога от пустого места за овалом и так же заканчивалась.

— Это что?

— Карта ваших земель, кир, — вздохнул Рэй. — Здесь на фронтире у всех такие. Только собственные владения и владения соседей. Я так мыслю, что остерегаются рисовальщики карт сюда соваться, вот и нет точной информации. Место опасное — игуши, беглые, разбойники, да и сосланные семьи не отличаются миролюбивым нравом. Зачем же лишний раз рисковать? А Наместнику пока эти территории ни к чему. Сами видите, кроме гор и леса ничего ценного, земли плодородной мало, чуть копни глубже, сразу на камень наткнешься. Погода, опять же — то засуха, то дожди, то морозы и снег по пояс. Да что я вам рассказываю, словно вы не знаете?

Ага, как же! Просто Наместник перестраховывается, выдавая ссыльным дворянам минимум сведений.

— А другой карты нет? — недовольно пробурчал конт, и Рэй развернул следующий лист.

Они находились на небольшом материке или на

очень большом острове. Большую часть суши занимали горы. Всего на карте было отмечено четыре крупных государства и множество мелких территорий, никак не тянувших на страны. Расстояние определить было сложно, карта давала лишь общее представление. Часть территорий на востоке была нанесена в виде белых пятен, обведенных красными линиями. Фронтир. Еще несколько карт ничем не отличались от предыдущей, просто на некоторых были изображены дороги и отмечены крупные населенные пункты.

Виктория только скептически хмыкнула, вспоминая подробную карту Искореняющего. Нужно найти способ снять с нее копию. Очень хотелось бы иметь выход к морю. Море — это рыба, а может быть и жемчуг.

— Рэй, а отчего рыбы в замке нет? Море же под боком.

— Не так уж и под боком, кир Алан. Ежели через горы, то два дня пути через баронство вашего друга кира Кайрата. Да и море там такое, что… — Он махнул рукой. — А рыбку купцы возят. Засоленную, но можно, коли хотите, и живой заказать. Только возят ее от южного берега, через перевал. Там можно в море выходить, а тут скалы.

Ясно. Но посмотреть нужно.

— Так у барона Линя есть выход к морю?

Рэй кивнул.

Виктория потерла переносицу, отодвигая в сторону исписанный лист бумаги. Скептически осмотрела труд последних нескольких часов, параллельно порадовавшись всего двум поставленным кляксам — похоже, она наконец освоила перо. Не хватало света, постоянно хотелось встать и нашарить на стене привычный выключатель. Виктория тяжело вздохнула, дав себе зарок стараться не писать при неровном свете свечей, не хотелось зрение испортить. Машинально вытерла запачканные в чернилах пальцы и еще раз перечитала написанные мелким почерком строки. План на ближайшее время. Очень насыщенный план.

Виктория задула свечи и вышла из кабинета. Прохладно. Пустой замковый двор освещала яркая, чуть розоватая луна. Из барака, где ночевали рабы, слышалось тихое пение. У контессы было открыто окно, и Виктория вдруг посочувствовала женщине, представив, как ей, наверное, там страшно. Сидеть в неизвестности и ждать решения своего чокнутого мужа. А уж зная любовь реципиента к садистским удовольствиям, Литина может представить себе неизвестно что и еще раз попытаться покончить с собой. А вдруг у нее получится? Виктории совершенно не хотелось брать такой грех на душу. Она уже поняла, женщина высказала все в глаза ненавистному мужу лишь потому, что была уверена — ей удастся принять яд прежде, чем конт сможет ее ударить. Так бы оно и было, если бы не Искореняющий.

Она вошла в спальню контессы без стука. Литина сидела за столом с вышивкой на коленях, но мысли ее витали где — то далеко, а руки замерли над полотном, так и не сделав очередной стежок. Она испуганно вздрогнула, когда увидела мужа. Воин, стоящий у двери внутри комнаты, вышел, повинуясь кивку хозяина.

— Позволите, кирена? — вежливо поинтересовался конт.

— Разве я могу вам запретить? — тихо произнесла контесса.

Алан оглянулся. Комната не отличалась ни пышным богатством, ни строгим изысканным шиком. Широкая кровать с четырьмя столбами, узкая жесткая лавка, два массивных стула, стол и сундук. На столе стояла резная шкатулка, заполненная цветными ниткам, и лежала стопка вышивок. Конт подошел ближе, беря в руки верхнюю картину — окно, на подоконнике стоит чашка, рядом небрежно брошен красный цветок, напоминающий мак. Мужчина с интересом начал перебирать полотна: цветы, лики Ирия и Вадия, птицы, лошади, пейзажи. Ни одного узелка, ни одного кривого стежка. Безукоризненно.