Контора
Шрифт:
– Нет, это не Мартин. Я не желаю об этом говорить. О'кей?
– О, конечно, прости. Эндрю Хилл?
– Ханна, заткнись.
– Ты только скажи мне – это не Уолтер Флинт? Я знаю, что в юридической профессии он – Эйнштейн, и что Элли находит интеллект сексуальным (правда, тогда непонятно, почему она крутит роман с тобой). Но как вспомнишь о странной форме его головы: она какая-то квадратная…
– Я сейчас досчитаю до пяти, и, если ты скажешь еще хоть слово, я сам позвоню этой свахе, чтобы избавиться от тебя на ближайшие сорок лет.
Присев на подлокотник дивана, она неуклюже обняла
Ханна вернула меня к прискорбной реальности.
– Прости, Чарли. Я могу чем-нибудь помочь?
Я вздохнул.
– Нет, мне просто нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.
– Я уберусь отсюда – поеду к маме или что-нибудь придумаю.
Я впервые взглянул на нее.
– Ты пойдешь на это ради меня? И не побоишься свахи?
– Да. Полагаю, я в любом случае подпорченный товар. Такой позор! Мама сказала, что после всего этого меня будет гораздо труднее сбыть с рук. «А чем занимается ваша жена, мистер Коэн?» – «Это та женщина, которая из-за своей полной некомпетентности чуть не погубила „Баббингтон Боттс". Однако я надеюсь, что она сможет воспитать наших детей, если установить строгий контроль над ней».
Я со смехом схватил ее руку, лежавшую у меня на плечах.
– Не уезжай домой. Мне нужно, чтобы ты тут вертелась – ну, знаешь, на всякий случай.
Ханна радостно улыбнулась и встала.
– Я знаю, – ответила она. – Надо бы взглянуть, что за вкуснятину я могу соорудить нам на ланч.
Я тоже улыбнулся:
– Ага, значит, ты все-таки умеешь готовить!
– Вчера я специально сходила в «Сейнсбериз» [62] – сказала она, отчаливая в сторону кухни. – Все, что мне нужно – это моя верная вилка, и ты увидишь, что никто лучше меня не протыкает пленку, в которую упакованы эти полезные для здоровья блюда для микроволновки.
62
Сеть продовольственных супермаркетов.
Настало время, когда мне нужно было перед кем-нибудь выговориться, но я не мог найти никого подходящего. Ханна отпадала, и я не считал возможным грузить своими проблемами Люси и Эша, рассказывая им о поступке Элли. Моя мама просто заплакала бы, повторяя: «Как ты мог сделать со мной такое?», и обвинила бы меня в том, что я расстроил ее детальные планы моего будущего. А мой папа предложил бы скосить его газон, считая, что это будет хорошая психотерапия. Я подумал, что можно снова побеседовать с Куки, но он полагал, что я покончил с этой историей, и не понял бы, из-за чего весь сыр-бор.
В отчаянии я обратился к своему органайзеру, который предоставили мне в офисе и которым я крайне редко пользовался, и нашел номер телефона Искорки.
– Приветик! –
– Искорка? Это ты?
– Да, котик. Чем я могу тебе помочь сегодня? – Я так до конца и не поверил, что это она.
– Так-то ты разговариваешь со своим юристом?
– Чарли? Это ты? – В голосе вдруг зазвучали гораздо более теплые нотки. – Что это ты вдруг решил мне позвонить? С Биллами ничего плохого не случилось, не так ли?
– Нет, ничего такого, – ответил я и вкратце поведал ей о последних событиях.
В трубке долго звучал ее гортанный смех.
– По своему опыту знаю, что хуже чертовых мужчин могут быть только чертовы женщины, – сказала она и добавила, что я, разумеется, могу к ней зайти, но у нее еще назначена пара встреч. Она объяснила, как до нее добраться, и я сразу же отправился в путь, радуясь, что смогу покинуть свою квартиру. Ханна, которую пришлось несколько раз клятвенно заверять, что я не собираюсь бросаться с моста, осталась составлять резюме для устройства на работу.
Хотя Искорка и была в некотором роде моим другом, оказалось, что, представляя себе детали ее жизни, я подпал под власть стереотипов. Так, я полагал, что она живет на верхнем этаже закопченного многоквартирного дома, где лифты давно не ремонтировались, на каждой лестничной площадке колются наркоманы, а детишки жонглируют ножами, пистолетами и кастетами. Поэтому я удивился, увидев, что она снимает чистенький домик с террасой в довольно респектабельном районе. У двери, выкрашенной в веселый оранжевый цвет, даже висела корзиночка.
Я позвонил в дверной звонок, и последовала долгая пауза. Мне пришлось позвонить еще два раза, прежде чем приоткрылась дверь, и я увидел мужчину с небольшой лысиной, облаченного в костюм.
Он нервно заморгал.
– Гм-м, да? Могу я, гм-м, вам помочь?
Я быстро проверил записанный адрес.
– Простите, я, наверно, не туда попал. – И я повернулся, чтобы удалиться.
– Вы, кхе-кхе, к, гм-м, Искорке?
Уж не сутенер ли этот парень? Правда, Искорка говорила мне, что давно уже не нуждается в помощи такого рода. А если это все-таки сутенер, почему никто не подскажет ему, что костюм, купленный в «Маркс энд Спенсер», не создает требуемый имидж? Я кивнул, и он впустил меня и, тщательно закрыв дверь, провел в гостиную.
Небольшая квадратная комната была тесно заставлена. В дальнем углу работал телевизор, на экране которого два голых парня молча, но энергично возились на полу с голой женщиной. У нее были такие большие груди, что неудивительно, что она не могла подняться с пола. У ближней стены стоял продавленный диван, накрытый ковриком из лоскутков, а в двух углах – по креслу, обитому темной материей с узором. По обе стороны от дивана находились маленькие столики, заваленные порнографическими журналами. Довольно большие эркеры были завешаны непрозрачными тюлевыми занавесками, а плотные темно-красные портьеры можно было задернуть, чтобы с улицы не было видно, что происходит в доме. Напротив дивана помещался симпатичный камин «под старину». Слева от него стояла полка с весьма пестрым собранием книг, а справа – стеллаж со столь же разнообразной коллекцией видеокассет.