Конторщица 3
Шрифт:
— Привет, — сказала я, — ты чего это не пришел ко мне утром?
Севка мой приход встретил мрачно, без обычного своего дурашливого настроения. Кто б сомневался?
— Привет, — буркнул он и принялся откручивать гайку с видом крайне занятого человека, которому лясы с какими-то посторонними бабами точить вообще некогда.
— Сева, ответь на пару вопросов, — сказала я.
— Лида, я сейчас занят, — сварливым голосом попытался отмазаться он, но эти приколы я и сама хорошо знаю.
Поэтому я подтянула поближе к смотровой яме какой-то ящик и устроилась на нём. Отпечатанные листочки с анкетами я положила на коленки
— Это быстро, Сева, — ответила я. — Иван Аркадьевич сказал.
— Ну давай, что там у тебя, — вздохнул Сева (из ямы-то ему деваться было некуда) и украдкой оглянулся по сторонам, не видит ли кто.
Я проанкетировала его за пять минут. На листочке вверху я вывела его фамилию, инициалы, цех и сказала, протягивая ручку:
— Распишись здесь вот.
— Зачем? — насупился он и вытащил из глубокого кармана, покрытого масляными пятнами и разводами спецовочного комбинезона, разводной ключ. Посмотрел на него, зло сплюнул, сунул обратно. Пошарил в глубине кармана ещё и, наконец, вытащил гаечный, но не тот. Опять сунул руку в карман и пошарился. Наконец, с третьей попытки, искомый ключ таки был найден.
— Не знаю, — пожала плечами я, — Иван Аркадьевич хочет посмотреть, кто как работает. Наверное, будет решать, кого оставлять, кого нет. И на перерасчёт доплаты я уже Акимовне списки подала.
— Где расписаться? — торопливо спросил он и быстро вытер руки куском ветоши.
— Здесь, — я ткнула, куда ставить подпись и, пока он карябал загогулину, с упрёком добавила, — Ты, Севочка, больше так не делай, пожалуйста. Это я просто по дружбе за твоей анкетой побежала лично. А оно мне надо, по цехам за каждым мотаться? В общем, в последний раз я тебя выручаю, больше так делать не буду.
— Так что я один такой, что ли?! — возмутился Севка и сунул гаечный ключ обратно в карман, — как все, так и я.
— В каком смысле «как все»? — в свою очередь изобразила возмущение я, — только ваши, цеховые, не прошли анкетирование. Остальные все прошли!
— Как прошли?! — Севкины уши заалели.
— Лично, Сева! Лично! — ответила я, собирая листочки в папку. — Ещё с утра, как я вчера и говорила.
— Но Иванов же сказал… — выпалил Севка, покраснел и осёкся.
— Что Иванов сказал?
Но Севка понял, что сболтнул лишнего и замолчал, надувшись. Он опять начал ковыряться в глубине кармана, тщетно пытаясь с первой попытки выудить нужный инструмент. Уши его пылали, как пионерские костры.
— Небось сказал, не ходить сегодня? — понятливо ухмыльнулась я и поднялась уходить. — Сам-то он ещё вчера собеседование прошел, вечером. Ты просто не понимаешь, Сева. Планируется перерасчёт доплат и повышение за счёт тех, кто не справляется. Политика у нас новая теперь. Вот я и должна анкеты предоставить, чтобы доказательная база была. А у тебя трое детей, вот мне тебя жалко и стало. Всё ж как-никак лишняя копейка в семье не помешает. Только никому не говори, пожалуйста, это секреты «сверху», сам понимаешь. А то я ещё и по шее получить за свою доброту могу.
Сева пораженно кивнул, а я вышла из ангара.
— Лида! Подожди! — заволновался Севка, догоняя меня.
— Ну чего ещё? — нетерпеливо спросила я, — времени у меня нет. И так полчаса убила, пока искала тебя.
— Слушай, Лида, а Корнеев и Фомин прошли анкеты?
— Нет, Севка, — помотала головой я, — и я не собираюсь за каждым
Я развернулась и очень неторопливо пошла к выходу, петляя между бетонными коробками. Следует ли говорить, что пока я, перепрыгивая и обходя чёртовы лужи с мазутом, дошла до конторы, анкетирование успели пройти и Корнеев, и Фомин, и все три унылые тётки.
Люблю цеховую солидарность трудящихся!
Танцевальная фигура номер пять.
Я зашла в кабинет к Лактюшкиной. Как обычно, Репетун демонстрировала какие-то кремы и помады, заставив ими весь столик, а остальные наперебой рассматривали и комментировали. Галдеж стоял как в курятнике.
— Добрый день, коллеги, — приветливо поздоровалась я и с порога обратилась к Максимовой.
— Евдокия Андреевна, ты меня всегда копирками выручаешь, не можешь подарить ещё пару штук? С возвратом, конечно же. Аллочка вернется и отдаст. А то я не знаю, где у неё что хранится.
Пока Максимова рылась в ящике стола в поисках копирок, я подошла к столу Репетун и повертела тюбик крема для рук, внимательно рассматривая надписи и срок годности. При этом анкеты с ответами мне очень сильно мешали, поэтому я положила их между кремами чуть веером, так, чтобы всем были видны фамилии.
— А лавандовый крем есть? — спросила я. — Римма Марковна любит с лавандой.
— С лавандой нету, — с деланным вздохом сожаления ответила Репетун, при этом с любопытством косясь на анкеты, — но есть с ромашкой. Очень хороший.
Пока я сосредоточенно рассматривала очень хороший тюбик крема с ромашкой, все остальные успели ознакомиться с перечнем фамилий на анкетах сверху.
— А что это у тебя? — с милой улыбочкой и крайне наивным видом спросила Базелюк ткнув сосисочным пальчиком на анкеты.
— Это? Да анкеты сотрудников моего подразделения. Кто как работает, кто не работает.
— А зачем? — осторожно полюбопытствовала Лактюшкина.
— Да хрен его знает, — пожала плечами я, — Ивану Аркадьевичу «сверху» сказали, а он мне поручил. С утра это дурацкое анкетирование провожу. А бедная Валентина Акимовна списки на доплаты поднимает. Ладно, Татьяна Петровна, убедила — возьму-таки крем с ромашкой. Надеюсь, моей Римме Марковне понравится. Она у меня такая, что не угодишь. Прошлый раз «Ланолиновый» ей в «Универмаге» купила, так она не пользуется. Слушай, он же и как ночной тоже подойдет?
— Подойдет, — рассеянно кивнула Репетун, переваривая новость про анкетирование.
Я расплатилась за крем и торопливо убежала, оставив коллектив в сомнениях и домыслах.
Танцевальная фигура номер шесть.
На обратном пути я пару минут поговорила с Галкой о том, куда они с мужем хотят едет в отпуск, затем заглянула к Тоне спросить, нет ли у нее лишнего большого горшка, так как надо пересадить доставшийся в наследство фикус, потом внимательно изучила новые объявления, приказы и передовицу на стенде у бухгалтерии. Стоит ли говорить, что пока я, наконец, дошла до полуподвальчика, у дверей моего кабинета уже был полный аншлаг и локальный армагеддон? Швабра переругивалась с Любимкиным и Герих, в то время как Щука держала оборону у двери кабинета от попыток сердитого пожилого мужчины проскользнуть без очереди. Иванов одиноко маялся у дальней стены, уныло потирая свежий бланш на скуле.