Конторские будни
Шрифт:
Парламентарий от оппозиции глянул на Грайса, и, поскольку их взгляды встретились, они поневоле кивнули друг другу. Именно это взаимное приветствие, а не бдительный доклад швейцара, который потом сразу же вернулся в холл, послужило началом собеседования. Депутат от оппозиции занырнул на огороженную пальмами приемную и представился Грайсу как мистер Лукас, начальник Отдела служащих.
— Надеюсь, вы нашли нас без труда? — осведомился мистер Лукас. Эта реплика — разменная монета самой обычной беседы — мигом успокоила разволновавшегося было
— Без всякого труда, — ответил он. — То есть я говорю про Грейвчерч-стрит. Здание «Альбиона» мне пришлось-таки немного поискать.
— Да-да, эти современные дома все на одно лицо, верно? Мне иногда кажется, что наши нынешние архитекторы слишком редко сражались в домино, когда были мальчишками.
— Новое применение теории игр? — весело спросил Грайс. — Х-х-хах!
— Ф-ф-фа! — откликнулся на смех Грайса своим собственным выражением веселья Лукас. А потом, как бы подавая знак, что неофициальная часть беседы закончена, открыл картонную папку с тощей стопкой документов, причем верхний листок оказался дубликатом карты Б-52, отсутствие которого доставило троим швейцарам столько беспокойства.
— И как он сюда попал, мы, конечно, никогда не узнаем, — со вздохом заметил Лукас, отсоединив и бережно кладя в пепельницу блестящую скрепку для бумаг. Потом он вынул из папки дубликат (под ним лежала длинная анкета, заполненная Грайсом в комитете труда), передал его Грайсу и сказал: — Если вы отдадите его на обратном пути швейцарам, они, я думаю, будут очень рады.
— Наверняка, — согласился Грайс. — Они ведь чуть мозги себе не свихнули, размышляя, куда он мог деться.
— Да-да, порядок есть порядок, и у нас, как вы уже могли заметить, строго его придерживаются. А вам, кстати, не претит скрупулезное соблюдение писаных, так сказать, законов?
Грайс грустно, но энергично покачал головой, чтобы показать, как трудно ему усвоить весь до чрезвычайности сложный комплекс альбионских законов, и продемонстрировать свою полнейшую готовность слепо им подчиняться.
— Я, знаете ли, давно уже не мыслю себе жизни без твердо установленных учрежденческих законов, — добавил он.
— Тогда давайте посмотрим, что вы нам о себе сообщили. Так-так, родился тогда-то, учился там-то, женат и счастлив, прежние работы такие-то, а последние три года — «Комформ».
— Совершенно верно, «Комформ».
Для пересылки анкеты в «Альбион» ее сложили вчетверо, и сейчас, развернутая Лукасом, она немного топорщилась, так что Грайсу удалось глянуть и на другие лежащие в папке документы. Под альбионским бланком с детальным описанием предложенной Грайсу вакансии лежало убористо напечатанное письмо из «Комформа» — стало быть, здесь наводили справки о новых служащих. Остальных документов Грайс разглядеть не смог, однако он был уверен, что узнал бледно-коричневый фирменный бланк Центрального ссудно-строительного банка, где он работал десять лет назад. Порядок порядком, но такая дотошность показалась ему диковатой.
— Превосходные
Грайс не нашелся с ответом. На его взгляд, все конторы, в которых он служил, мало чем отличались друг от друга.
— Я говорю, что вы, если не считать вашей работы в «Комформе», всегда трудились в непроизводственных, так сказать, фирмах — в банках, архивах, страховых компаниях. Даже на военной службе вы были клерком Архивного управления ВВС. Я думаю, вы едва ли часто видели самолеты.
— Да просто ни разу не видел. Разве что в небе, когда у меня появлялась охота глянуть вверх.
— Вот я и говорю, что, кроме как в «Комформе», вы, наверно, никогда не видели производства. И значит, это была не совсем обычная для вас фирма.
— Ах вот вы о чем. Да ведь производства-то я и там, признаться, не видел. Фабрики-то у них на западе. Так что я видел нашу мебель только в демонстрационных залах. А как ее делают, я и понятия не имею.
Получилось, что Грайс отрицательно ответил Лукасу. Однако тому его ответ явно понравился.
— Значит, вы готовы быть только промежуточным звеном во всеобщей экономической цепи? Готовы смириться с тем, что не увидите конечного продукта своего труда?
Грайс понял, что это основной — хотя очень какой-то странный — вопрос приемного собеседования. И в ответ следовало сказать что-нибудь вроде «Господи, да конечно же нет!». Однако он решил ответить немного попространней.
— Господи, да конечно же нет! — воскликнул он. — Я всегда считал, что ежедневная работа, какой бы она ни была, и есть конечный продукт моего труда. Я старался добросовестно выполнять свои обязанности, чтобы другие работники могли подхватить и продолжить начатое дело.
Лукаса вполне удовлетворил такой ответ. Видимо, Грайс был прав, не добавив, что от человека, мол, нельзя ожидать большего.
— Прекрасно, — сказал Лукас. — Именно такого отношения к трудовой деятельности и требует та должность, на которую вы претендуете. Вам предстоит работать во внутрифирменном отделе — он снабжает канцелярскими принадлежностями все другие службы «Альбиона», — и человеку с иными, чем у вас, взглядами может показаться, что он как бы отстранен от живого дела. Надеюсь, вы-то не затоскуете вдали от суетного, как говорится, производства?
— Господи, да конечно же нет, — повторил Грайс. Должность сама плыла ему в руки. Больше того — было похоже, что она уже у него в кармане.
— Работа, насколько я могу судить, покажется вам вполне знакомой. Вы будете иметь дело с оформлением заказов-требований на канцпринадлежности, причем вся документация у нас внутренняя, так что вам не придется обрабатывать денежные расчеты.
— И, стало быть, никакой возни с налогами?
— Совершенно верно.
— Золотая жизнь! Х-х-хах!
— Вы думаете? Ф-ф-фа!