Конторские будни

Уотерхаус Кейт

— Вообще-то мы пришли вместе. — Грайс коротко рассказал Ферьеру про находку старого счета и разговор с Парслоу: об этом, как он решил, они имели право узнать.

— Да, положение осложняется, — мрачно обронил Ферьер. — Нам-то казалось, что вы пришли сюда вслед за Хакимом и миссис Рашман. Они, понимаете ли, видели вас в пятницу на вокзале у Лондонского моста, и когда вы сегодня явились, мы подумали, что вы их тоже видели и вам удалось узнать, куда они ходят. Ну, а этот тип из Оргбюро — рассказал он кому-нибудь о ваших открытиях?

— Не знаю, — с несчастным видом ответил Грайс. — Но беда-то в том, что если

на общем собрании труппы объявят о моих открытиях — хотя меня уверяли, что не объявят, — то про это неминуемо узнает и Лукас. У него, как мне говорили, есть среди любителей свои соглядатаи.

Миссис Рашман, глядя сквозь стеклянную перегородку — Грайс-то стоял к перегородке спиной, — злобно улыбнулась и негромко сказала:

— Это для нас не новость, милейший мистер Грайс. А одного из них вы сейчас и сами увидите.

Грайс торопливо оглянулся и увидел, что в типографию вошла Пам. Вернее, он, как и все остальные, увидел, что она застыла на пороге, весьма соблазнительная в своем темном берете, туго подпоясанном светлом плаще и черных колготках — теперь-то он точно знал, что это именно колготки. Словно бы проявляемые волшебным фонарем, на ее лице проступили стремительно сменяющие друг друга чувства — удивление, торжество, настороженность, испуг, панический ужас. Она повернулась, чтобы удрать, но у двери уже стояли три одноруких швейцара в полной форме, и каждый из них держал в единственной руке инструмент, которым только что работал, — мощные клещи, кирку и лопату.

Глава четырнадцатая

На этот раз члены Оргбюро не обрядились, к разочарованию Грайса, в театральные костюмы. Хотя они с Ваартом опоздали, потому что взять штурмом автобус на Лондонском мосту в часы «пик» было не так-то просто, собрание еще не началось. Грант-Пейнтон, Ардах и прочие оргбюрошники сидели на сцене как манекены, скрестив под стульями ноги и сложив на груди руки. Ни тебе пьес в руках, ни наклеенных бакенбард — они больше напоминали какой-то общественный трибунал, чем группу актеров.

Один стул на сцене пустовал — Пам еще не пришла.

— Вы не сомневайтесь, когда надо, она, стало'ть, явится, — уверил Грайса в переполненном автобусе Ваарт.

— А по-моему, стоило ее подождать, — озабоченно проговорил Грайс. — Я думаю, она бы ничего на собрании не сказала.

— На собрании-то — плевать, а нужно, чтобы она начальству своему не донесла.

— Да как они заставят ее молчать? Что они собираются с ней сделать?

— Ну, втолкуют по-серьезному, чтоб язык не распускала, и все дела. Они ей так втолкуют, что она, стало'ть, на веки вечные про типографию забудет.

— А если не забудет?

— У нашего Ферьера забудет, будьте уверены. Он и ослу чего хочешь втолкует. У него дар втолковывать, у нашего Ферьера. Он ей скажет: «Забудьте-ка вы, милочка, чего вы тут видели, а мы, стало'ть, забудем, чего нам про вас известно. Идет?» И она язычок-то как миленькая прикусит. Уж вы мне поверьте.

Грайс не сумел бы сейчас определить своего отношения к Пам. Она вроде бы оскорбила его в лучших чувствах, но ему как-то смутно представлялись «лучшие чувства». Он ей был не нужен, это ясно. Она небось даже и под ним представлялась, даром что завывала на весь Грэйн-Ярд. Ей небось просто хотелось, чтоб он до поры до времени молчал — пока она сама не доложит обо

всем кому надо.

И однако, его опыт — очень, правда, скромный — общения с женщинами говорил ему, что так искусно представляться невозможно. Она проводила с ним время не только ради своего шпионства, как утверждали Ферьер и Ваарт, но и ради него самого, просто потому, что он ей нравился — если, конечно, не была оголтелой шлюхой.

— Да с чего вы так уверены? Есть у вас какие-нибудь серьезные доказательства?

— Ясное дело, есть! Серьезней-то, стало'ть, некуда! Вы вот поспрошайте хоть мамашу Рашман. Не успела она сказать, что сматывается из «Альбиона», эта вцепилась в нее ну ровно клещ. «Нет, вы скажите, почему вы увольняетесь!» — «Да потому что замуж выхожу, почему же еще». — «А почему не хотите вернуться после медового месяца?» — «Да потому что я сыта треклятым «Альбионом» по горло». — «Как это «сыта по горло»? Может, вы до чего-нибудь докопались?» — «Ни до чего я не докопалась, просто сыта по горло!» — «Нет уж, вы скажите, до чего вы докопались!» — «Ни до чего я не докопалась, я не копаюсь в дерьме!» — «Вот и видно, что докопались, иначе зачем бы вам увольняться с такой легкой службы?» — «Да затем, что мне эта служба обрыдла хуже горькой редьки». — «И все-таки, вы, наверно, до чего-то докопались, ну скажите откровенно, до чего вы докопались?» Короче, пристала, как треклятый репей. А потом еще Рона Сидза, своего хахаля, на нее напустила.

(Хотелось бы мне понять, что у них там за хаханьки, подумал Грайс. И ему очень захотелось узнать, не было ли у них своего гнезда из картонных коробок.)

— … Стал зудеть, ровно слепень. «Почему вы увольняетесь?» — «Потому что выхожу замуж». — «А вот миссис Фос, например, тоже замужем, и все-таки работает». В общем, они донимали ее, пока она не послала их куда подальше.

А ведь правильно, припомнил Грайс, Пам и Сидз очень странно переглядывались, когда в «Лакомщике» зашел разговор об увольнении миссис Рашман. Он так и не понял тогда, почему, собственно, они взволновались.

— Ну и что же это доказывает?

— Да то самое, стало'ть, и доказывает. Чего ей вроде бояться? А она наложила, стало'ть, полные портки — от страха, что мамаша Рашман наймется куда-нибудь на другую работу и начнет рассказывать про их треклятый «Альбион».

— Но это ведь только домыслы?.. Только догадки? — поправился Грайс, не зная, поймет ли Ваарт слово «домыслы».

— Были догадки. Пока я ее не выследил.

— Выследили?

— Во-во. Бегал за ней, как растреклятая собачонка. И знаете, куда она раз поперлась после работы? А не знаете — так я вам скажу. На Уайтхолл, где все эти растреклятые правительственные конторы.

— Так она же, наверно, просто отправилась к своему мужу. Он работает в Министерстве охраны окружающей среды.

— Это она вам поет, что он у ней там работает. А он даже и не на этой улице работает. Он ошивается в той самой правительственной конторе, куда она бегает на нас на всех доносить. Я и туда за ней ходил и торчал там полный час — а она, стало'ть, докладывала про альбионскую труппу или черт ее знает про чего еще.

— Да как вы могли узнать, о чем она докладывала? И в какое вы ходили за ней учреждение?