Контрабандист Сталина. Книга 6
Шрифт:
Вот тут на договорённость сыграла и «моя национальность» грека. Подозреваю, что с французом столь откровенничать Попеску бы не был. Договорился и с ним о дальнейшем сотрудничестве. Из-за этого пришлось согласиться на малую часть оплаты взять дешёвым местным вином. Но в принципе и так не прогадал. Продал машины по тройной цене. Так что я только сделал вид, что сильно этим расстроен. Единственное придётся, это расположить бочки на палубе и хорошо крепить… ну и следить соответственно. Ничего потерпим до СССР. Удивительно, но сейчас в стране советов большие проблемы с вином. Виноградников очень мало, а вина ещё меньше.
Заскочили и на рынок, где я опять посетил
Через день появился майор Ариас. Да ещё как появился. Упряжка лошадей тащила хоть и покоцанный, но на вид целый бронеавтомобиль Romfell. Сам майор ехал сзади на старом автомобили Рено с военными.
— Майор, а что с ним? — после приветствия киваю на броневик.
— Да там мотор… — замялся француз.
— Счас посмотрим — открываю капот. — Да его тут вообще нет! Арамис куда ты мотор дел?
— Ты же сам сказал, возьму любую технику на запчасти — улыбнулся мне самой своей простодушной улыбкой Ариас.
Оказалась что бронеавтомобиль ещё завален и русскими трофейными пулеметами «Максим» разной степени износа. Некоторые годились только на запчасти. Но майор божился, что у половины стволы ещё не расстреляны. После долгого торга за всё это барахло, вместе с лошадьми я отдал новый кабриолет. А В-12 Нормандию продал по дешёвке, за двойную цену…
Вот уж кто меня не подвёл так это румынские контрабандисты. В нейтральных водах я за фелюку получил в пять раз больше её первоначальной цены. Причём расплатились серебряными австро-венгерскими кронами. Мало того, попросили ещё привезти. Я тут же договорился на продажу двух других в любом эквиваленте, что только способствовало быстрому договору.
Довольный как слон заходом в Румынию, я приказал направляться в Керчь. Теперь я начал понимать, на чём свое состояние сделал Аристотель Онассис.
— Больно, мне больно смотреть на этот пароход — пробурчал я, рассматривая приближающийся знакомый колесный пароходик «Ленин».
— Здравствуй Сафонофф. Похоже, тебя повысили до второго класса? — приветствую знакомого советского таможенника.
— Здравствуйте товарищ Сакис — улыбается конопатое лицо, во французской перешитой, чтобы изменить форму, красной фуражке с большой нашитой звездой. Ну, это же надо такое придумать.
Э нет Сафонофф, я точно не «товарищ» — тут я чуть не поперхнулся, услышав такое приветствие к себе.
— Товарищ Потоцкий ждёт вас в Таганроге. А у нас под разгрузкой ваш бывший пароход — доложил он мне.
— Отлично — пора забирать своих людей, схватит им учить «товарищей».
Опять встала эта фигня с разгрузкой. Ну, не имеется тут большегрузных кранов, как только в Керчи. Делать нечего командую направить «Огни Смирны» на разгрузку в Керчь, а Олафу забрать наших людей. Сам на немце иду в Таганрог. Тут на рейде стоял и мой другой немецкий пароход. Ну, вот и хорошо, почти вся флотилия в сборе…
— Ну и красавцы. Александр Александрович это что такое? — я смотрю на берег, где стоит Потоцкий у которого на перевязи рука, а у Андрея всё лицо в царапинах. Делаю жест рукой, приглашая на борт.
— Ах, это. Мы вам должны свои жизни — невесело прокомментировал Потоцкий.
Их рассказ напоминает мне сцену из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих». Наш эшелон также останавливает банда Башкатова [8]
8
Башкатов отличался крайней жестокостью. Вырезал целые семьи, отправляя родным жертв записки со словами «Я обустроился, все в порядке, приезжайте ко мне, вас встретит добрый человек». Когда родственники приезжали, их ждала та же участь. Пятеро подельников помогали Башкатову убивать, а еще пятнадцать членов банды занимались «черной работой» — они отстирывали одежду погибших и продавали их скудные пожитки на рынках. Всего с 1921 по 1932 год от рук убийц погибли больше четырех сотен человек, а сам Башкатов лично расправился со сто двадцать одной жертвой, которых удалось доказать. — истор. Справка
Дальше убрали подводы с рельс. Подобрали раненых своих и чужих. После удалось добраться до Новочеркасска. Оттуда выслали отряд для окончательного разгрома банды.
Сейчас же банда была более многочисленная.
— Семён Михайлович, когда узнал, подарил вам бронированный пульмановский вагон — обрадовал меня Потоцкий.
— Хорошо. Начинаем формировать новый эшелон. Время мало я не собираюсь задерживаться в СССР, дел слишком много…
Пока Потоцкий с моими капитанами и грузовыми помощниками занимались формированием эшелона. Я тратил время на создание багги, как и обещал Будённому. Кроме этого старались привести в порядок разукомплектованные автомобили Нагана.
За образец я взял Fast Attack Vehicle компании Фольксваген 1991 года из моей прошлой жизни. Для этого я привлёк Унгера и Ремпелем, а так же работников авиазавода № 31. За использование оборудование завода я расплатился сильно разукомплектованным автомобилем Нагана. Но он был на ходу и нормально ездил. Доделают обвес сами.
Москатов обрадовался французскому грузовику «Latil TL7», как не знаю кто. Проблемы с горючим всё также актуальны. Обещал расплатиться после моего возвращения из Москвы. Он вообще резко стал «подбирать власть» в городе и ближайших окрестностях, формируя свою команду. Сумел даже потеснить политуправление и добился, уж не знаю, какими путями, его сокращения. Сейчас осталось только два человека, которые больше выступали на митингах и не вмешивались в хозяйские дела города.
После недели мучений у нас появился уродец. Заклиненный и бракованный двигатель М-11 смененный на французский, смогли частично реанимировать Унгер с Ремпелем. В результате сильно упала мощность двигателя, но зато появилась возможность использовать низкооктановый бензин. Самое большее они промучились с впрыском топлива и уменьшением оборотов вращения вала. Я же с коробкой передач и рычагом переключения. Донорами нам послужили автомобили Нагана, колёса и броня от Romfell и некоторые другие привезённые мной запчасти. Поставили даже два глушителя, отчего двигатель багги практически не было слышно. Багги давала приличную для сегодняшнего дня скорость под пятьдесят километров. Больше разгонять я запретил, если это вообще было на нём возможно.