Контрабандист
Шрифт:
Геру мы нашли сразу, за его телом на два десятка метров протянулась размазанная кровавая дорожка. Бойца заклинило между стеной и рухнувшим кирпичным забором. С него сорвало не только одежду, но и кожу. Вдобавок скрутило, как свежевыжатую наволочку. Он стал похож на кусок мясного фарша. Я несколько секунд смотрел на него не отрываясь, потом почувствовал, что сейчас блевану. Многое я в жизни повидал, но не такое.
Отвернувшись, я увидел, как наше потрепанное войско выбирается из укрытий. У половины бойцов одежда была в крови, почти
Появился Сологуб. Шлем он нес под мышкой, и было видно, как кровь из носа и из ушей затекает за воротник. Он пошатывался, да и не только он. Нас всех контузило.
Постепенно бойцы сгрудились вокруг трупа Геры. За несколько минут никто не произнес ни слова, стояли и молча смотрели. Больше всех был потрясен, как мне показалось, сам Сологуб. Неожиданно он посмотрел в мою сторону: его взгляд словно обвинял меня. Наверно, в том, что я привел группу под удар смерча. Я вдруг разозлился.
– Ну, что, господин начальник? Что, интересно, теперь ваша задница чувствует? Или, может, начнем думать головой, а не жопой?
Он затравленно глянул на меня и ничего не ответил. А я подумал, что зря выступил. Не стоило так травить командира перед его ребятами. Ему, похоже, и так было лихо. И бойцы поглядывали на него как-то нервно. Вокруг него словно появилась некая зона изоляции, он стоял среди нас, но при этом был совершенно один.
– Эй, черти, помогите наконец! – донеслось из какого-то подвала.
Несколько бойцов бросились туда, и через минуту вынесли на руках связиста. Он морщился и скрипел зубами – из его икры торчала кривая ржавая железяка.
– Ну вот, приплыли… – грустно сказал боец с красным крестом на рукаве. – Этот сегодня уже не ходок, – и отправился к нему, отстегивая от рюкзака аптечку.
Почти всем нашлось дело. Трое заваливали камнями тело Геры и рисовали какой-то медицинской пастой большой крест на стене, чтоб потом легче было найти. Другие мастерили из подручных средств носилки для связиста. А потом кто-то прошвырнулся по дворам и нашел помятую садовую тележку, так что вопрос с носилками отпал.
Я присел возле стены дома и собирался с силами, которых осталось уже маловато. Чуть погодя рядом сел Сологуб.
– Идем неизвестно куда… – вздохнул я. – А теперь только и будем думать, кого следующего пришлепнет.
– Похоже на то, – вяло отозвался Сологуб.
Я вспомнил, каким стремительным и энергичным он был, когда я впервые его увидел на командном пункте. Вот бы сейчас эту энергию… не помешало бы для общего тонуса.
– А скажи-ка, почему твои люди такие бараны? – спросил я.
– Почему это они бараны? – мигом оскорбился он.
– Ну… не знаю. Мечутся, прыгают, орут… стреляют без приказа. Я представлял себе, что элита спецназа как-то по-другому держится.
– Кто элита? Эти – элита?!
– Ну, да. А разве не так?
– Да брось! Они же штрафники. Все до единого штрафники.
– Вот это
– А какой идиот еще согласится? – устало усмехнулся Сологуб.
– Постой… так выходит, что и ты штрафник.
– Я – нет. Хотя… – он замялся. – Хотя в каком-то смысле и я штрафник.
Минут через сорок мы вышли на окраину города. Улица упиралась в полуразрушенный бетонный забор, за которым громоздились целые горы ржавых контейнеров.
Дальше виднелось несколько промышленных зданий, давно заброшенных и обветшавших, и покосившийся кран, похожий на скелет реликтового чудовища. Больше мы ничего не видели из-за тумана, который здесь был каким-то особенно густым и серым.
Все чувствовали, как дрожит воздух. Впереди что-то происходило – граница Темного круга была совсем рядом. Не знаю, как остальные, а я думал только об одном – именно отсюда, с этого направления, пришел жуткий вихрь, который убил одного из наших людей.
Мы все одновременно замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Мы прислушивались и вглядывались в территорию, по которой нам сейчас предстояло пройти. Царило полное безмолвие. Похоже, здесь и в обычные времена не часто ступала нога человека, а сейчас – тем более.
– Двигаем помаленьку, – как-то неохотно скомандовал полковник. – Почти пришли уже.
Мы перебрались через остатки забора и оказались среди многотонных завалов из старых контейнеров. То и дело где-то что-то поскрипывало и скрежетало, поэтому казалось, что любая ближайшая махина из ржавого железа может обрушиться и размазать нас по земле.
Ноги бесшумно ступали по густой спутанной траве, под которой едва угадывалось дорожное покрытие. Наверно, много лет назад тут весело сновали погрузчики, перекрикивались рабочие, суетились менеджеры, с головой погруженные в товарно-денежные потоки. Здесь, судя по всему, была какая-то база, снабжавшая весь город. Потом людей стало меньше, город захирел, и необходимость в большой базе сошла на нет…
Идущие впереди бойцы вдруг остановились, собравшись в круг. Я тоже подошел. В траве лежал труп – уже весь заросший, высохший, словно мумия. Впрочем, это не помешало заметить, что на нем военная форма. Верней, ее остатки.
– Не пойму, откуда он такой взялся, – пробормотал Сологуб, присаживаясь на корточки и силясь опознать знаки различия. – Поналепили спецслужб, сам черт не разберет…
Кто-то поковырял рядом ногой, и из травы извлекли его оружие. Это была точно такая же винтовка, какую мы видели у старшины. Только ржавая и заросшая каким-то серым мхом.
– Слушай, командир, тут вопросик возник, – негромко сказал я. – Ты же в оружии разбираешься?
– Это и есть твой вопросик? – он фыркнул. – Ответ положительный.