Контрабандисты во времени
Шрифт:
«Так оно, конечно, и есть», – размышлял Демьян.
И еще бандит уверен, что Демьян решил его таким образом вывести из игры. Если он все узнает, а Демьяну придется ему все рассказать, то он точно убьет Бруно. Он не оставит лишнего человека знающего о временном портале. Тогда он, возможно, оставит в живых Демьяна так, как он еще будет ему нужен, если конечно он не станет спасать своего друга. В ином случае он «пустит в расход» их обоих. Куда не кинь, везде клин.
«Какой же я идиот», – повторил про себя Демьян, – «неужели нельзя было посмотреть, что это за чертовы флорины в Интернете. Как я мог так опростоволоситься? Даже не подумал, что пару каких-то небольших монет могут стоить больше ста миллионов!».
Он
Бруно сидел за прилавком и отпускал порошки из активированного угля какой-то старухе. Демьян ворвался в помещение аптеки и сразу поднялся по лестнице на второй этаж переодеваться. Через пару минут поднялся Бруно.
– Никак не могу привыкнуть к этой отсечке времени, когда ты уходишь туда, – он неопределенно ткнул в стену, – и возвращаешься через пару дней. Хотя говоришь, что отсутствовал всего два часа.
Демьян бросил на него взгляд, и хотел было уже поведать ему о разговоре с Семой Молотком, но, подумав секунду, промолчал.
– Братишка, ты чего такой? – спросил Бруно.
– Какой? – односложно в ответ спросил Демьян.
– Ну, я не знаю, – пожал плечами Бруно, – какой-то странный. Ничего не случилось? Молоток доволен?
– Да все норм, – ответил Демьян, заканчивая переодеваться.
Он выдавил из себя фальшивую улыбку, больше похожую на гримасу глиняной маски из древнегреческого театра, чем на характерное легкое движение мышц лица, выражающее доброжелательность.
– Братишка, тут такое дело…, – замялся Бруно.
– Что?
– Слушай, ты сам не свой, – перескочил с темы Бруно.
– Все хорошо, – Демьян развел руками, старательно демонстрируя благодушие.
– Ну, хорошо, так хорошо, – заключил Бруно, – я хотел тебе вот что сказать. Э-э-э, даже не знаю, как сказать… Дай слово, что ты не станешь сразу орать, а просто выслушаешь меня. Хотя ладно. Семь бед – один ответ. Ну, в общем, слушай! Я хочу жениться на Анне ле Шиньон.
– Женись, – спокойно ответил Демьян.
Бруно стоял перед ним с зажмуренными глазами, словно ждал мощного шквалистого ветра с дождем. Но реакция друга оказалась непредсказуемой. Он медленно открыл глаза шире, но уже от удивления. Сначала один, потом второй.
– Правда?!
– Да конечно.
– Я хотел бы, чтобы ты был моим дружкой. Ну, у них тут так свидетеля зовут.
Демьян, молча соглашаясь, кивнул, прошел мимо оторопевшего Бруно и спустился в торговую комнату аптеки. Бруно спустился за ним.
– Как раз после празднования дня святой Елизаветы, покровительницы пекарей. Думаю, ее папаша не против. Он сам мне пару раз уже намекал.
– Не сомневаюсь, – буркнул Демьян и прошел к полкам со ступками, чтобы приготовить порошки для кардинала.
– Она тебе очень понравится, – Бруно стоял рядом и тараторил без умолку, – она такая умница. Я даже удивляюсь, как среди всей этой грязи могла родиться такая девчонка. Она почти сама научилась читать и писать, знает немного математику. У нее очень передовые взгляды для своего времени. Братишка, я гарантирую, ты будешь ею очарован. А еще она читала Аристотеля и многих древних авторов. Мне кажется, что она могла запросто родиться в двадцать первом веке, среди нас, и мы бы даже этого не заметили…, – не унимался Бруно.
Демьян повернулся к нему.
– Что ты пристал ко мне? – прошипел он, – что ты все ходишь за мной? Прилип как банный лист к жопе.
– Да что с тобой!? – Бруно в недоумении уставился на него.
– Ничего, – злобно сказал Демьян.
Наконец он приготовил необходимое количество порошков, выдавил в фарфоровые баночки несколько тюбиков с мазями для растирания с обезболивающим эффектом, потом повернулся к другу и, не глядя ему в глаза, сказал.
– Бро, пока я буду перетирать наши дела в кардиналом Амбуазом. Ты не мог
– Да конечно, – согласно пожал плечами Бруно, – кому?
– Молотку, – спокойно сказал Демьян, протягивая небольшой пакет, приготовленный еще дома в двадцать первом веке.
Бруно замер и отдернул руку, которую протянул к нему, чтобы взять пакет.
– Братишка, я не знаю… Ты ведь понимаешь, он меня так ненавидит, что готов разделаться со мной, как только я ему попадусь на глаза.
– Не дрейфь, – хохотнул Демьян, – он сейчас в Европе, после продажи Библии Гутенберга по публичным домам таскается. Еще несколько дней там будет. Так что отдашь Полкану и всего-то делов.
– Ну-у-у, хорошо, как скажешь, – ноткой сомнения в голосе протянул Бруно.
Демьян быстро сгреб в кожаную плечевую сумку порошки, мази и молча вышел из аптеки. За дверью, он, мучимый тяжелой нервной одышкой, прислонился к стене, чтобы успокоится и восстановить дыхание. Руки тряслись от учащенного пульса.
– Черт, будь оно все проклято, – пробормотал он и пошел по направлению к рынку Мортен.
Примерно через час, намеренно петляя по улицам в обход, тем самым удлинив себе путь, Демьян пересек рынок. Но он натолкнулся на мрачную процессию, медленно движущуюся по одной из мощеных улочек. Клетка, стоящая на повозке, в которой его однажды отвезли в страшную тюрьму Большой Шатле, преградила ему дорогу. В ней, едва удерживаясь на ногах, стоял несчастный доктор Франсуа де Лорм. Он держался разбитыми пальцами с сорванными ногтями за перекладину и покачивался из стороны в сторону. Его лицо, перекошенное от страданий, все же, не смотря ни на что, имело вдохновенный вид стоика и свидетельствовало о том, что ему уже абсолютно все равно на свою судьбу и на судьбу окружающего его мира. И хотя в него со всех сторон летели кочаны гнилой капусты, порченые яблоки с треском разлетались на куски, попав в толстые прутья клетки, и рыночный люд, охочий до всякого рода ужасных развлечений, кричал ему вслед ругательства, состоящие из грязных оскорблений, эскулап стоял с гордо поднятой головой, обращенной к солнцу. Остроконечный колпак, расписанный рисунками в виде чертей, ведьм и всякой другой нечисти, съехал набок, открыв грубо остриженную клоками голову с подтеками запекшейся кров и следами жестоких пыток. Во главе процессии шел отец Томазо с одухотворенным лицом религиозного фанатика и несколько стражников из тюрьмы. За повозкой не спеша брели уважаемые люди города Парижа, богатые торговцы, священники, цеховые мастера, чиновники короля и магистрата города. Хвост процессии протянулся до конца улицы, ведшей на Гревскую площадь, где на небольшом помосте, рядом со столбом и кучами хвороста, его ожидал мастер Жиль Сансон со своим сыном, который должен ему помогать в деле и заодно учиться семейному ремеслу. Рыночная площадь почти опустела. Остались немногие крестьяне и торговцы для охраны товара и лавок, но и они вышли на середину улицы, привстав на цыпочках, вытянули шеи в надежде хоть немного захватить взглядом захватывающее зрелище казни доктора Франсуа де Лорма, обвиненного в колдовстве и сношениями с дьяволом.
Демьян проводил взглядом процессию, постоял минут двадцать в задумчивости, развернулся и со всех сил побежал обратно.
– Бруно! Прости меня! – прошептал Демьян, несясь по улице в направлении аптеки.
Он ворвался в пустую аптеку. Бруно нигде не было.
«Я опоздал! Будь я проклят! Где же ты, братишка?»
– Бруно! – заорал он и упал на колени.
Он хотел еще раз вскрикнуть, но его голос сорвался, нисходя в беспомощный всхлип раскаяния. Сверху из комнаты раздался подозрительный шорох и тихие голоса. Демьян вскочил и, склонив голову на бок, посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. По ней осторожно поглядывая, спустился Бруно в одежде двадцать первого века.