Контракт на любовь
Шрифт:
ГЛАВА 17
Это было странно – солнечную Атланту накрыл дождь. Хмурое небо давило на психику. А скатывающиеся по стеклу капли напоминали Крису его собственные мысли, что хаотично бродили и путались в извилинах головного мозга.
Он сидел в кресле, что стояло напротив окна, смотрел на серое небо сквозь залитое водой стекло, и думал.
Когда все это началось? Когда он стал видеть в Шерил не просто девушку, что играла свою роль согласно гребанному Контракту? Ту, которая вечно выводила его из себя? Которую он на
Никто не спорил, что Шерил была очаровательна, красива, умна. Он видел в ней все это с самого начала знакомства.
Но когда она стала для него той, что поселилась в его сердце, в его мыслях, в его душе? Капитально обосновалась там и не собиралась покидать насиженного места? Его тянуло к ней. Она нравилась ему. Он думал о ней постоянно. Мало того, в нем бушевали те самые первобытные звериные инстинкты, которые требовали «пометить» свою территорию в физическом смысле; завоевать, покорить эту девушку и уложить в постель, чтобы потом каждый знал, что она его.
Но это не было для Криса так пугающе, как то чувство, что зарождалось в нем к Шерил. Щемящее, тянущее, такое беспокойное и окрыляющее одновременно. Он влюблялся. И боялся этого. И не мог понять, когда пересек эту едва различимую границу?
Когда же все это произошло?
Возможно, в тот день, когда он увидел Шерил, нет, тогда еще Чарли, в кабинете Баррета? В той узкой юбке и атласной блузке? Странно, но он прекрасно помнил, как и во что она была тогда одета. И да, уже тогда ему безумно хотелось устроить ей хорошую взбучку. А эти стройные ножки на каблуках… они не давали ему спать спокойно несколько ночей к ряду.
А, может, это случилось в Амстердаме? Когда Шерил, уже Шерил, в своем нелепом кукольном платье, подсела к нему и той девушке? Когда они ругались в номере гостиницы?
Или, на Гавайях, когда она, в белом бикини разгуливала на закате по зыбкой границе, отделяющей солнечный песок от соленого океана?
Но, скорее всего, в тот вечер, когда он увидел её глаза. Её прекрасные, самые красивые, такие глубокие глаза. Такого невероятного зеленого цвета. Темные, как тот мох, что растет у самых корней высоких канадских елей в Национальном Заповеднике на Тахо…
Он влюбился в эти глаза. Потому что за ними скрывалась настоящая, живая Шерил-Чарли. С напускной бравадой, что, как хрупкая скорлупа, скрывала большое ранимое сердце девушки. Она покорила его тогда, когда так доверчиво льнула к его груди, кутаясь в кольцо его рук, словно в ласковый, но в тоже время надежный щит. Он поражался её жизненной стойкости. Уважал целеустремленность. Восхищался её самообладанием. И иной раз ловил себя на мысли, что из Шерил могла бы выйти отличная актриса. И попробовать свой талант она могла бы в разных жанрах. Если бы сумела преодолеть внутреннюю робость, которую, кажется, никто, кроме него, не видел.
Для него она была одним сплошным очаровательным недоразумением. Целеустремленный, педантичный и собранный юрист на работе. И совершенно робкий, пусть и крикливый, Олененок дома…
Он мог бы назвать Шерил отважной. Но нет, она безрассудная. Именно вот это определение, как нельзя, более подходит ей. Напортачит, а потом бросается наутек и опускает защитную шторку. Но, такую тонкую и прозрачную,
Но вот в последнем он не был уверен. Ни на один ломаный цент.
Если бы только знать, что и она неравнодушна к нему. Но Шерил всякий раз, когда он думал, что сумел пробить её защитную броню, возводила новый слой, и на этот раз, более прочный. Она не впускала его в свое сердце. Ну, или всячески старалась оттуда выдворить. А потому…
Потому, лучше не рисковать. Да, определенно, надо твердить себе почаще, что отношения не для него. Только секс. Физический акт. Без чувств, без эмоций.
Но, Господи, помоги! Помоги выгнать из мыслей, из души, из сердца эту зеленоглазую нимфу! Иначе, он сойдет с ума.
Крис встал и подошел к окну, прислонившись лбом к холодному стеклу:
– Тысячу лет со мной не было ничего подобного. Что есть в тебе такого, Чарли Хиддлстоун, чего нет в миллионах других? Почему ты? Зачем? Будь проклят этот Контракт! И в то же время, не будь его, я не узнал тебя. Но я хочу узнать тебя по-настоящему. Такой, какую тебя не знает ни один человек. Я хочу тебя. И что мне, скажи на милость, с этим делать? наверное, стоит приехать домой и, все-таки, прочитать эту чертову кипу бумаги. Вполне возможно, там есть пункт по поводу наших более близких отношений. Но ты, желая досадить мне еще больше, просто не говоришь о нем. Святой ад! Если бы я только знал, что нравлюсь тебе, хотя бы немного? – Он вздохнул и на миг закрыл глаза. – Я знаю, что делать. Я вернусь домой, пихну тебя в машину и увезу. Неважно, куда. На несколько дней. Только я и ты. И там заставлю открыться. Я тут, по ходу, схожу с ума. И что делать с этим, не знаю…
В дверь номера постучали и, не дожидаясь ответа, в образовавшую щель просунулась голова Кирси Клемонс, симпатичной мулатки, что играла в фильме роль второго плана.
– Крис, идем с нами! Мы решили наведаться в спорт-бар. Ребята сказали, что там есть бильярд. Ты умеешь играть?
– Немного, Кирс. – он отошел от окна и сделал пару шагов к двери. – Я только позвоню Эрику.
– Ой, ты вечно таскаешь с собой этого парня! – Кирси закатила глаза. – Нельзя хотя бы один день обойтись без него?
– Это его работа. – И страховка самого Криса от Кирси. Слишком навязчивое внимание проявляла к нему эту девушка. – Мы будем через десять минут…
В баре было шумно и весело. И что странно, на них никто почти и не обращал внимания. Видимо, Атланта привыкла к наплыву голливудских актеров: фильмы в этом городе снимали часто и много. Он сам был здесь уже второй раз за год, на вторых съемках…
Крис сидел на высоком стуле, возле бара. И неспешно потягивал через соломинку обыкновенную воду. Он смотрел в сторону разыгрывающих партию на бильярдном столе парней и девушек. С Кристофером и Джерродом он был знаком со съемок первой части фильма. А вот девушки… Пестрая шумная ватага. И каждая из этой стайки время от времени бросала на него кокетливый и весьма недвусмысленный взгляд…